Купава Огинская - Практическая работа для похищенной
— Иза! Спустись!
— Уже иду, — пробормотала я глядя в глаза своему отражению и гадая, почему у него такой несчастный взгляд.
Знала бы, что ждет меня внизу, не гадала бы.
— Да не может мне настолько не везти! — слова вырвались помимо моей воли. Но меня можно было понять. У прилавка, крутя в руках хорошо знакомый амулет, стоял Денерим. Бледный, с осунувшимся лицом и темными кругами под запавшими глазами. Он выглядел очень уставшим.
Напротив него, по другую сторону прилавка замерла напряженная Ирза. Благодаря болтливой мне, она прекрасно знала, что за вещицу крутит в руках ее недобрый знакомый. И очень нервничала.
— Я тоже не рад видеть тебя, — угрюмо поздоровался он, — потому предлагаю сделку. Ты помогаешь мне выбраться из города и мы никогда больше не увидимся.
— А если я откажусь? — любопытство, как известно, не порок, а мне было бы не плохо знать все возможные сценарии развития событий.
— Я разобью вот это, — просто ответил он, помахав в воздухе амулетом, — на что он способен, ты уже знаешь. Этот магазин сгорит дотла, а вместе с ним и мы.
— Ээээ…и вы тоже?
— И я тоже, — безэмоционально подтвердил он.
— Что ж за жизнь‑то у меня такая? — пробормотала под нос, с тоской понимая, что неприятности мои еще не закончились, и уже громко поинтересовалась, — И зачем вам понадобилась я? Сами не можете за черту города выбраться? Топографический кретинизм? Или по лесу один бродить боитесь?
— Вокруг города стоит барьер. Мне за него не выбраться.
— А я чем могу помочь?
— На дорогах, у барьера расставлены маги, специально на случай, если кому‑то понадобиться покинуть город, или попасть в него. Думаю, тебе не стоит говорить, кого именно они так ловят? Шаардан расстарался на славу, выбраться без посторонней помощи я уже не смогу, — подрагивающие пальцы с силой сжались на прозрачной сфере и я поднапряглась. А ну как он ее сейчас раздавит и сделается нам всем тут жарко, — а тех к кому я мог бы обратиться за помощью переловили.
— Денерим, — бледная наставница попыталась что‑то сказать, но целитель не позволил:
— Лучше молчи, Ирза. У меня нет настроения с тобой разговаривать, — наградив ее цепким взглядом, он нехотя пообещал ей, — могу гарантировать тебе лишь то, что девчонка не пострадает, если окажется достаточно исполнительной. Мне всего лишь нужно покинуть город.
— Меня только один вопрос интересует: почему вы к Брие не пошли? — было бы логично предположить, что первым делом он должен был вспомнить о человеке, с которым знаком уже давно. И пускай с логикой у меня были большие проблемы, но даже я до этого додумалась. Неужели у него с головой совсем плохо?
— Эти амулеты делала она, — невесело усмехнулся целитель, доказывая, что с головой у него как раз все в порядке, — как думаешь, ее собственная магия навредила бы своей хозяйке? Мне нечем мотивировать ее на сотрудничество.
— А ко мне пришли потому что…?
— Возмещение ущерба, девочка. Все это произошло из‑за тебя. Тебе меня из сложившейся ситуации и вытаскивать.
— Лишний раз убеждаюсь, что я чертовски невезучая, — смирившись с неизбежным, я хлопнула в ладоши, бодро поинтересовавшись, — и когда выдвигаемся?
В конце концов, я всегда могла попробовать сбежать от него в лесу. Он вымотался, устал, неизвестно когда нормально спал в последний раз. В таком состоянии очень легко утратить бдительность, а уж я‑то момент не упущу.
Оставалось уповать на свою собственную расторопность и сообразительность Ирзы. Хотелось верить, что в управление она бросится сразу же, как за нами закроется дверь.
Оптимист я, в конце концов, или кто?
— Ночью, — ворвался в мои мысли простуженный голос целителя, — полагаю, вы будете достаточно гостеприимны. Я не отказался бы от завтрака.
Обходя прилавок, он направился ко мне, так и застывшей в дверях, неприветливо улыбнулся и угрожающе предложил, даже скорее потребовал:
— А ты составишь мне компанию. Если твоя наставница сделает какую‑нибудь глупость, то сможет полюбоваться на твой обгорелый труп, — переведя взгляд выцветших глаз на Ирзу, он холодно спросил, — надеюсь, ты меня поняла?
— Поняла, — хрипло отозвалась она.
А я смотрела на приближающего целителя и чувствовала как оптимизм мой спешно пакует чемоданы. От жизни такой я рисковала стать нервной, дерганой и очень злой.
* * *— Когда все это закончится…уй…надо будет провериться…ай, — утепленный плащ то и дело норовил зацепиться за кусты. Приятной прогулкой выматывающее брожение по ночному лесу, я бы не назвала, — не иначе, меня кто‑то проклял. Иэх!
Оскользнувшись на подтаявшем снегу, я с размаху села на узкой дорожке, по которой и брела впереди молчаливого целителя. Идти по наезженному тракту он не решился, планируя выйти из леса непосредственно у барьера. Как он собирался пробраться сквозь барьер, когда его откроют для такой безобидной целительницы как я, которая непонятно куда, непонятно зачем и чего ради бродит ночью по лесу, я не знала. За весь тяжелый день, он так и не сподобился поделиться со мной своими планами.
Помочь подняться Денерим не спешил, только сжимал в руке амулет.
Когда я упала во второй раз, зацепившись за какую‑то корягу, он недовольно засопел надо мной, но тоже смолчал.
Третье мое падение было сопровождено тихими ругательствами.
Как Денерим отнесся к моему четвертому падению, я уже не знала. Просто неудачно оступилась, и скатилась в глубокий кювет, чудом не удушив себя завязками плаща. Ухнув на дно и зарывшись в кучу прелой, промерзлой, присыпанной тонким слоем снега, листвы, болезненно охнула. Болело все.
Приподнявшись на локтях и осмотревшись, я жалобно захныкала. Этот неудачный день не мог закончится на этом. Ему непременно надо было стать еще хуже. А ведь казалось бы, хуже уже некуда.
Огромный, матерый волк с исключительно гастрономическим интересом разглядывал валяющуюся перед ним меня. Что именно он тут делал, я не имела ни малейшего понятия, но то, что компания моя ему не понравилась, было понятно без слов.
— Волки, мамочка, здесь еще и волки водятся. Как будто съехавшего с катушек психа мне мало, — прохрипела я, боясь пошевелиться. Грудь и живот кололо сухой веткой, на которую я так неудачно приземлилась. Ужасно хотелось подняться, чтобы не ощущать больше холода промерзлой земли и болезненных покалываний неприветливой ветки, но как же было страшно, — хххороший песик…
Волк оскалился, сверкая желтыми, дикими глазами.
— Поняла, поняла. Ты не песик. Прости меня, пожалуйста.
— Иза, поднимайся немедленно!
