Кошка, которая умела плакать… - Аникина Наталия
Приняв свой звериный облик, они молча пересекли двор и взобрались на галерею. Так как ни один, ни другая не имели ни малейшего представления о том, где они находятся и, главное, куда им идти, алаи свернули в первый попавшийся боковой проход.
За ним потянулись другие… Алаи блуждали по пустому зданию. Подозрительно всматриваясь в полутьму комнат, Анар не забывал поглядывать и на свою спутницу. Он чувствовал, что в ней постепенно нарастает нервное напряжение, что-то тревожило её, заставляло обостриться все чувства до предела. Через некоторое время, когда её состояние передалось и Анару, девушка, чуть ли не подпрыгнув, обернулась всем телом, будто почуяла кого-то, готовящегося напасть на неё со спины. Но там никого не было и, чуть успокоившись, она между тем уверенно заявила:
– За нами кто-то наблюдает.
Она принюхивалась к запахам дома. Тишина вокруг стояла полная. Мёртвая тишина, которая давила на спину пантеры похлеще её рюкзака, ныне покоящегося в каком-то пространственном кармане.
– Никого не чувствую… – пробормотал Анар, – но… ты права – что-то не так.
– Знать бы что… – отозвалась кошка. – Здесь необычно пусто. Может быть, это такая же запретная часть этого города, как та в Руале, где был вход в Подземелья? – предположила она, сворачивая за угол в освещенный вечными факелами коридор.
– Возможно. Хорошо, если так… – вздохнул Анар, и они побрели дальше.
Сотворенный Шилором и Золином призрак несся по чёрным водам реки мрака, хлынувшей в Энхиарг, словно серый, истрёпанный до прозрачности листок. Наконец он почувствовал под своими лапами твёрдую поверхность. Вокруг было темно. Жизни, а главное, добычи, рядом не было. Призрак сделал несколько неуверенных шагов, остановился, в замешательстве побродил ещё немного, и тут всё нутро его всколыхнулось от радости – он увидел, вернее, ощутил всем своим сверхъестественным чутьём след, след добычи.
Возбуждённо подвывая, он мчался, серым облаком стелясь над землёй, по следу. Вокруг что-то менялось, но призрачного охотника это мало волновало – значение имела лишь погоня.
Внезапно призрак остановился, попятился, издав злое и негодующее шипение: след вёл в сияющий крут, созданный из слепящего света. Лучи острыми клинками пронзали полупрозрачное тело, грозясь разорвать, развоплотить его, причиняя призраку нестерпимую боль, словно растворяя в жгучей кислоте. Чуть зримой тенью тварь скользнула за колонну, прячась от смертоносных лучей.
Призрак мысленно заворчал – голод гнал его по следу, гнал за вожделенной добычей, единственным шансом на насыщение. Он замер в нерешительности, инстинкт самосохранения боролся в нём с охотничьим духом. Наконец второй одержал верх, и, превозмогая боль, призрачная тварь нырнула в ослепительное сияние портала.
Анар первым почувствовал опасность. Он уже стоял лицом к стремительно приближающейся волне алого света, когда Аниаллу, успевшая пройти несколько шагов, ещё только оборачивалась, влекомая своим предчувствием. Алаи не знали, несла ли она в себе угрозу – так быстро это было не определить. Они лишь заметили, что факелы, вставленные в кольца на стенах коридора, гасли, когда алая волна проходила через них.
Анар принял свой двуногий облик – так ему было проще колдовать, но прежде чем он успел не то что дать отпор магии этого дома, а даже понять, что она такое, Аниаллу схватила его за рукав, потянув за собой.
Спасаясь от неведомой магии, алаи бежали по коридору, видимо, опоясывающему всё здание. Красноватое сияние всё не отставало, словно ему непременно хотелось подпалить хвосты кошкам, едва не выскакивающим из шкур от бешеной гонки. Ни единого бокового прохода, никакой, хоть маленькой щелочки, – ничего не попадалось им на пути.
Наконец впереди показалась какая-то дверь: светлое дерево, окованное чёрным металлом. Анар пинком распахнул её, даже не успев подумать, что может скрываться за ней…
Первым, что он увидел, были изумлённые лица двух алаев, стоящих около окна. Один из них обернулся к Анару, оскалившись и выпустив длинные когти. Выхватив из-за спины короткий клинок, так и лучившийся от наложенной на него магии, он стремительно двинулся на Анара. Его товарищ, наоборот, стоял совершенно неподвижно. Не разбираясь, что было тому причиной, сын Амиалис прыгнул на первого алая. Тот выставил перед собой клинок, готовясь пропороть нападающему брюхо, но Анар и не думал бросаться на него спереди. Он перемахнул через соперника и схватил его сзади за шею. Острые клыки проскользнули в щель между доспехом и шлемом, с хрустом раздробив позвонки. Тело алая дёрнулось, и он испустил дух.
– Его ты тоже будешь есть? – осведомилась Аниаллу, подходя к поднимающемуся на две ноги Анару.
– Нет, – поморщился он, – меня воротит от самого их запаха… нет, не от запаха, от чего-то… в них.
– Душа с гнильцой, – покачала головой алайка. Она подошла к застывшему у окна алаю, которого, ещё до того как Анар успел напасть на своего противника, вогнала в столбняк. Теперь на смену оцепенению пришёл волшебный сон. Алай мешком повалился на пол. Внимательно разглядев его смуглое лицо, такое безмятежное сейчас, одежду и оружие, Аниаллу нашла, что он не отличим от обыкновенного руалца из Энхиарга.
Анар встал рядом с ней, рассматривая «соню» и прикидывая, как можно использовать его и то, что было при нём. Он нагнулся и снял с головы алая золотой шлем. Повертев в руках, Анар надел его, продев уши в предназначенные для них прорези, и повернулся к Аниаллу.
– Глаза, – сочувственно проговорила девушка, – но издали спутать можно, если ты ещё спрячешь волосы, – она направилась ко второму поверженному врагу и проделала все то же, что и Анар. Шлем был ей велик, и девушка имела довольно забавный вид. Вдобавок она накинула на плечи плащ, снятый всё с того же алая, и только тогда, замаскировавшись под местную кошку, осмелилась подойти к окну, около которого уже стоял Анар.
Город, раскинувшийся перед ними, был огромен. Чёрный, золотой и белый камень его домов, улиц и статуй блистал идеальной чистотой – многие сотни рук трудились над этим… сотни рабских рук. Глядя на город, Аниаллу не могла не думать о тех, для кого он был тюрьмой, и о своих соплеменниках, бывших в ней тюремщиками… и палачами.
Своим мысленным взором она видела страдающих от бессильной злобы на захватчиков, рабов, пленников, жертв чей-то злой воли, принесённой в этот мир – а может быть, миры – её собратьями по ушам и хвосту… От этой мысли сдавливало грудь, словно тисками чужого отчаянья и собственного стыда… стыда за содеянное алаями. Алу думала и о тех, кто вовсе не слаб, кто сможет и захочет бороться, о тех, кто ждал её дома и не сражался лишь потому, что не знал о происходящем здесь… Но и они тяжестью своих будущих страданий пригибали Алу к земле, ведь это она первая обнаружила этот Камень, этот мир, это Зло… и ничего она не может сделать, хотя обязана… Сколько их – сотни, тысячи, десятки или сотни тысяч? Каждая из их бед ощутимым грузом ложилась на хрупкие плечи Аниаллу… Обязана?
Вдруг, словно в мозгу Аниаллу произошёл странный щелчок, картина чудесным образом преобразилась: не было больше безликой, страдающей массы, сонма существ, настолько слабых и жалких, что каждый наделённый силой был просто обязан помогать им, убогим. Словно из пелены тумана проступили лица особенные, бесконечно дорогие. Лица родных – Селорна с Малауром и Иреры; друзей – Ирсона, Эталианны; тех, кто учил Алу – Гвелиарин, старого мага Тейна, Диреллеи и Канирали; просто созданий, милых её сердцу – девочки, попросившей отдать ей спасённую кошку, и парнишки-философа, ценителя женской красоты, возлежащего на изгороди дома ан Ал Эменаит, её дома, который она и должна – нет! – нестерпимо жаждет защищать от всех, кто посягнёт на его благополучие. Потому… потому что это её дом, её друзья и любимые! И ей так хотелось помогать им, будто они были частью Алу, и, спасая их, она спасала себя.
