Руфи Руф - Ля-ля, детка!
Я конечно могла бы подумать, что деревья изгажены стараниями наших местных балбесов. Но все жители нашего района любят этот лес! Решиться испортить деревья мог далеко не каждый. За все тридцать лет такого ни разу не было! И даже если допустить проделки малолеток, то есть ещё одна вещь, которая делает проишествие ещё более странным. В тот день, когда я обнаружила лесные граффити, в мою дверь позвонили дважды. (Ту самую дверь, которая закрывает общий коридорчик для двух соседних квартир и служит выходом на лестничную клетку для нас и наших соседей). Звонящий, слыша, как открывается первая дверь, побежал по лестнице вниз. Но я оказалась быстрее и смогла заметить в глазок рослого мужчину крепкого телосложения. Возраст — от двадцати пяти до тридцати с хвостиком. Чёрная дутая куртка из болони, капюшон, лежащий на плечах, отороченный узкой полоской не то серого, не то белого меха. Длинные, тёмные волосы, прикрытые воротником куртки. Он мелькнул буквально на некоторые доли секунды в конце лестничного пролёта. Этого было достаточно. Я давно живу в своём доме и точно знаю, что ни на верхних этажах, ни в нашем парадном, да и во всем доме нет таких жильцов. А уж если это был чей-то гость, то в таком возрасте уже не балуются звонками в дверь.
И что теперь? "Помни меня, дорогая, пока я буду там, далеко"? "Вспоминай обо мне каждый раз, когда будешь гулять по лесу, и вместо того, чтобы набираться сил сохни по мне"?! О да. Это из той же серии, когда в 2005-м году Серёжа просвещал меня насчёт любви: "Сатанисты хотят, чтобы их любили. Но сами любить не желают!".
Сегодня гуляла по окрестностям. Депрессия отпустила тело. Слегка болят мышцы, натянутые на кости. Особенно это чувствуется на ягодицах и на верхних рёбрах грудины. Я стройна, чтобы не сказать худощава. Моя походка легка и воздушна. Вешу сейчас не больше, чем в свои тринадцать лет. Вспоминается давно забытая походка, плечи плавно танцуют в такт бедрам. Танец скелетов, о-ляля. Мрачные вонючие колодцы дворов с одной стороны окружены лесом. Этой помойкой, где высокая трава насквозь провоняла кислой пивной мочой. Отравлено все — воздух, трава, земля. Я ходила по этим улицам двадцать пять лет назад. Я точно так же хожу по ним сейчас. За всё это время стало только хуже: дворы кажутся меньше, а грязи и вони однозначно больше. Люди обеднели, а те что побогаче — переехали в новые "элитные" дома. Город убивает меня, убивает тебя, убивает всех. На планете уже не осталось чистых мест. Всем наплевать. А что делать?
Я смотрю в его глаза. Я говорю ему: "Чтобы ты ни делал, я не могу сердиться на тебя долго". "Посмотри же на меня. Попробуй". Но ты — жуткий упрямец. Твоя воля, моя воля — никто не хочет уступить. Как два барана мы сцепились рогами над горным потоком. Ты ни за что не уступишь. Ты так устроен. До самой смерти ты не раскроешь своих карт, не признаешь, что неправ, не поменяешь своего мнения.
Те из вас, что знают Сережу с другой стороны: как отца маленькой девочки, подумают, что все мои рассказы — откровенный бред. В самом деле, я так много пишу о нём и себе, хотя я — лишь эпизод. И совсем не пишу о его дочке, жене, о всех тех милых событиях, которые наполняют жизнь Труханковых. Но это же их история. Что я могу знать об этом, если я посторонний им человек? Кроме того, моё молчание об их счастливых моментах не значит, что я не думала о них. Пожалуй, мне и вовсе не стоило размышлять на эту тему и смотреть их семейные фото. Его ребёнок… Пока дети маленькие — то вполне могут подойти к вам и обнять за колени. Просто ради ласки, ради того, чтобы поиграть. Трудно не любить детей. Но эта девочка для меня всего лишь картинка. Я не могу любить её, или испытывать к ней особенно тёплые чувства. Когда она вырастет, то наверное станет похожа на свою мать и отца. На отца, возможно, даже больше, потому что Серёжа об этом позаботится. Научит её всему, передаст ей все свои знания и умения, будет любить. И пожалуй, хватит об этом.
Серёжа… Ты, возможно, хотел чтобы я решила свои проблемы. Нашла удовлетворяющую меня работу. Встретила хороших и настоящих друзей. Отличилась бы чем-то феноменальным в общей толпе, — чтобы ты мог гордиться нашим знакомством. Быть со мной наравне, а не снисходить до моего уровня — вот что устроило бы тебя. Не в том дело, что ты отказался мне помочь, гордо пренебрёг мной. А в том, как ты маскировался, какие разговоры вёл, и как сам не мог разобраться в себе: утопить меня окончательно или погладить по головке, помочь сойти с ума, или морально поддержать. Ты делал и то, и другое, тебя всё забавляло. Потом раздражало. Потом надоело. Потом опять забавляло. Такие вот мы люди с тобой.
Многие моменты счастья перестали казаться такими абсолютными. Они в прошлом. И это — тоже счастье. Не хочется вспоминать поцелуй любимого, но нелюбящего мужчины, касанье губ которого в процессе перестало быть просто тёплой размазней… Забыт и свободный полёт на высоте тысячи метров над землей, где я выпрыгиваю из двери самолета и ветер подхватывает меня в момент, когда я с силой отталкиваюсь от порога кабины… Слышится хлопок раскрытого парашюта.
Сейчас я жую кусок жареной печенки с луково-яичным салатом. Не хватает хлеба. Нашлась чёрствая жопка батона…Жизнь — ты не книга!!! Мне жаль тратить тебя на строчки в бумажной макулатуре! Я хочу быть счастливой сейчас, а не через сто лет! И не через год!
53. О ЧЁМ МЕЧТАЕТ ОНА
Почему написано столько обалденно ярких историй и песен, снято столько потрясающих фильмов — а ничего не меняется?!!! Всё так же трудно — почти невозможно купить квартиру обычному человеку. Работа — марудная заноза в попе стукнутого по голове идиёта. И жизнь обычного человека не предполагает никаких особенных взлётов — всё по стандарту. Обыденно, однообразно. Как здорово было бы изменить привычные вещи… Начать бы с малого.
Вот представь: идёшь ты по городу — и всё тебе знакомо. Надувные горки "титаники", с которых малышня с визгом катится вниз. Но ведь взрослым тоже нужно проводить время на улице и заниматься при этом чем-то интересным. Я вижу большой ярмарочный шатёр. К нему подходят все желающие, чтобы рисовать, лепить и выдумывать необычные вещи.
Или можно посадить в нашем городе Особые Каштаны: толстые — в три человеческих обхвата, высотой с девятиэтажный дом! Как американские секвойи в Калифорнии. Глядишь, и машин станет меньше — кто же захочет парковаться под такими деревьями, с плодами размером с апельсин? А между каштанами — широкие, как улицы, лестницы с площадками: вверх и вниз.
Столько удивительных вещей, которые несложно сделать своими руками. Например, пустить по городу вместо обычного трамвая детский паровозик. Но такого размера, чтобы и взрослым было удобно сидеть в нём. Разве не круто: стоишь утром перед работой, а тут к остановке вместо старого железа подъезжают мелкие цветные вагончики в виде чашек, фруктов и Золушкиной кареты? И всё это — чтобы на улицах хотелось бывать не меньше, чем в домашней, бетонной коробчонке.
