Оксана Панкеева - Пересекая границы
– А совместить это как-нибудь вы не пробовали? – поинтересовалась Ольга.
– Не получается, – кратко ответил король, помолчал немного, попыхивая трубкой, потом вдруг спросил: – Кстати, ты ничего не хочешь у меня спросить?
Ольга подумала, что бы это он мог такое иметь в виду, но ничего подходящего не придумала.
– Уж простите мне мою тупость, – призналась она, – это, наверное, либо с перепугу, либо спьяну, но не понимаю, на что вы намекаете.
– Тебе рассказывали последние придворные сплетни?
– Насчет вас и Жака?
– Я полагал, что ты не постесняешься спросить меня об этом прямо…
– Просто Эльвира мне уже сказала, что это неправда. Конечно, если вам так хочется, могу и у вас спросить, но я вполне верю Эльвире.
– Что ж, спасибо, милая Эльвира… Хоть кто-то вступился за напрасно оклеветанного короля… Хотя, скорей всего, Эльвира вступилась за милого ее сердцу Жака… – Король на мгновение задумался, и его светлые глаза вдруг хитро блеснули. – А скажи, если бы это было правдой, что бы ты подумала?
– Я бы не особенно удивилась. Вы достаточно эксцентричный человек, чтобы выкинуть и не такой номер. А в остальном… Это ваше личное дело. В нашем мире, во всяком случае.
– Ну у вас и мир… – хмыкнул король. – Лютеция в мировом масштабе… Это занятно… И что, так вот запросто?..
– Ну, кто как. Кто-то скрывает, а кто-то наоборот… Помните вот эту вещь?..– Ольга напела пару тактов из «Богемской рапсодии». – Вот он, например, ни капельки не скрывал. Весь мир знал.
– М-да… – снова хмыкнул король. – Достаточно откровенный у вас мир. Судя по тому, как ты прозвала бедную Камиллу…
– Это Элмар вам сказал? А мне строго-настрого велел не говорить, чтобы вас не смущать…
– Ну, знаешь, если бы это сказала ты, я бы действительно мог смутиться. Но с Элмаром у нас все по-другому. Это еще что, он же теперь на радостях всем товарищам расскажет… Похоже, сегодня вечером на Камиллу будет большой спрос… Может, хочешь отдохнуть?
– Нет… Но если вы хотите спокойно почитать, я не буду мешать.
– Напротив, мне приятно с тобой общаться. Просто я вижу, ты какая-то вялая, глаза трешь…
– Это у меня высокое вдохновение кончилось, – пояснила Ольга. – Ваше величество, а вы обещали рассказать, как Элмар научил вас.
– Собственно, он не совсем правильно выразился. Научился я сам. Он просто вызвал у меня желание научиться смеяться.
– Разве так бывает? А как же вы жили до того?
– У нас и не то бывает. К примеру, очень хорошо помню, как меня научили состраданию. Мне тогда было лет семь или восемь, и я замучил кошку в каких-то познавательных целях, уж не помню, что я хотел узнать, но бедная киска этого не пережила. Я даже не понимал, за что меня ругают. Мэтр Истран тогда поступил очень правильно. Вообще-то телесные наказания применительно к принцам запрещены, но он затащил меня в свою лабораторию и выпорол так, что я неделю не мог сидеть. Зато после этого я очень хорошо понял, что такое боль, и никогда больше не мучил животных. Потому и охотиться до сих пор не люблю… А с Элмаром… Познакомился с ним у ворот дворца, в которые он ломился. Выглядел он тогда красивее некуда. Длинный лохматый мальчишка в грубой рубахе, распахнутой почти до пояса, кожаных штанах и меховом жилете, на поясе меч, на шее ожерелья из каких-то зубов и когтей в три ряда, в волосах перо… И при всем этом еще конь и здоровенная собака. Я проходил мимо и заинтересовался, по какому поводу скандал, слово за слово, выяснилось, что к дядюшке прибыл его законный бастард, с браслетом, все, как положено, а стража его не пускает.
Я пообещал сам проводить новоявленного кузена к королю. Настаивать пришлось долго, но в конце концов стражники пропустили Элмара вместе с его конем и собакой, ворча себе под нос, что принц Шеллар такой зануда, что с ним лучше не связываться. Элмар посмотрел на меня и улыбнулся. Ты же сама видела, как мой дорогой кузен улыбается. Способность мгновенно располагать к себе людей своей варварской непосредственностью была у него тогда даже в большей степени, чем сейчас. Так и помню его – лохматый, загорелый, синеглазый, в своих дикарских украшениях и с потрясающей улыбкой во все лицо. «А ты правда принц?» – спросил он. «Да», – ответил я. Он загорелся каким-то неземным восторгом и радостно вскричал: «Так мы – братья?» «Мы кузены, – поправил я его. – Но братья у тебя тоже есть. И сестры». И в тот момент, стоя напротив Элмара и серьезно глядя на его восторженную улыбку, я почувствовал себя действительно каким-то занудой. Понял, я должен улыбнуться в ответ, иначе кузен сочтет меня невежей и задавакой. Не сказал бы, что это у меня получилось с первого раза, Элмар потом говорил, что, не будь он мужчина и воин, сбежал бы сразу же от такого улыбчивого родственника, но он мужественно промолчал. А я еще успел перепугать тетушку и обеих кузин, прежде чем мои зверские гримасы заметил мэтр Истран и понял, что это я так улыбаюсь. Мэтр отвел меня тихонько в сторонку и посоветовал потренироваться у зеркала. Потом весь двор три дня изумлялся – ах, принц Шеллар улыбается! Не иначе случилось какое-то чудо!
Потом мы с кузеном Элмаром сдружились и много времени проводили вместе. Ему больше не с кем было дружить, братья были намного старше, и у них были свои взрослые дела, а мне он просто ужасно нравился. Нравилась простота, искренность, открытость в чувствах и восторженность по любому поводу. Для меня, выросшего при дворе и с детства ограниченного этикетом, протоколом, традициями, церемониями и прочим занудством, этот славный маленький варвар был неким волшебным существом, вроде эльфа. Он очень заразительно смеялся, и мне захотелось научиться смеяться так же. А если уж я захотел чему-то научиться, то у меня это обязательно получалось. Так я и научился смеяться. А потом – шутить и понимать шутки… Должен сказать, Элмар даже не представляет, какое влияние он оказал на меня. Все мои странности и причуды тоже от него. Просто он со временем все это перерос, а у меня осталось на всю жизнь.
– А потом? – тут же спросила Ольга. – После того как вы научились смеяться, вы сразу научились и всему остальному?
– Еще не всему, – снова улыбнулся король. – Я ведь тебе уже говорил, что еще никто не видел меня в гневе. И испугать меня практически невозможно. Любовь – это вообще больной вопрос… А плакать меня научил Жак, но это очень печальная история, и я не хочу портить себе настроение. И не смотри на меня неотразимым взглядом, а то ты становишься похожа на Дориану. Мое величество не желает и не изволит. Лучше сама расскажи что-нибудь.
– Что, например?
– А давай пойдем испытанным методом свободных ассоциаций. Я еще тогда, у Элмара, заметил, что у тебя по любому поводу идет ассоциативный ряд, упирающийся во что-нибудь веселое, и ты потом хихикаешь. Вот, например, над чем ты веселилась сегодня утром, когда Элмар рассказывал тебе про ортанских жеребцов?
