Марианна Алферова - Беловодье
— Ты обещала уйти от него, — повторил колдун.
— Во сне, что ли?
— Да, тебе приснился сон, что ты умерла. А я тебя воскресил. И ты обещала оставить Гамаюнова.
— Роман, прекрати свои сказки.
Он схватил ее за руку. Довольно грубо.
— Идем со мной.
— Куда?
— Посмотришь на оживление.
— Не поняла. — Она попыталась высвободить руку. — В чем дело? Что с тобой? Я же сказала — нет.
— Идем, посмотришь, как я Глашу верну к жизни. Сейчас у меня для этого настрой подходящий. Я буду оживлять, а ты отойди в сторону и смотри.
Надя растерялась. Испугалась. Отступила. Сомнение мелькнуло в ее дерзких глазах. Что задумал колдун, она не понимала. Вернее, боялась понять.
— А ты любишь себя! — Она погрозила ему пальцем. — Себя в колдовстве любишь.
— Но тебя люблю еще больше! — Он обнял ее и не желал отпускать. Вот так бы вечно не разжимать рук. А вокруг пусть волнуется изменчивое Беловодье.
Роман приказал светлым водам: «Создай круг прошлого!», чем несказанно Надю удивил.
— Ты повелеваешь? Здесь? А как же… — Она не договорила, стиснула губы.
Ясно, что хотела спросить про Гамаюнова, отчего это Иван Кириллович утратил прежнюю власть, но не спросила.
— Я бросил в здешнее озеро свое кольцо. Так что, видишь, мы в контакте.
— То кольцо, что прежде подарил мне? А потом снял с пальца, пока я была без сознания? Как это на тебя похоже!
О да, женщины всегда помнят, что им подарили или обещали подарить. Но он не мог ей сказать, что снял кольцо с нее убитой…
— Ты ревнуешь к Беловодью?
— Ладно, давай посмотрим, на что ты способен. — Что ни говори, а ей нравилась его дерзость.
Ничего поначалу не происходило, потом вода в озере немного потемнела, сделалась ярко-синей. Потом на поверхности появилось светлое кольцо. Прошло еще несколько минут… Вода внутри кольца замутилась. А потом как будто затвердела. И еще — воздух над ней стал мерцать и мешаться, будто от воды шел жар. Хотя никакого жара не было.
Роман подвел утопленницу к краю дорожки.
— Шагай внутрь, — приказал Роман Глаше.
— Это еще зачем? — засомневалась утопленница. — Опять обожжет, как в прошлый раз. Нет уж! Сам туда лезь. А я в лазить не желаю!
— Ты снова живой быть хочешь?
— Ага. Зачем же еще я за тобой все эти дни гонялась?
— Ну так это твой шанс. Шагай. Только рубаху сними. А то вдруг к телу прирастет.
— А вдруг я насовсем сгину? — Она трусила. Мертвая, а боялась. — Может, как-нибудь иначе…
— Прекрати! Сколько времени ты уже неживая?
— Да уж почти два года уже. Даже больше. Я в озеро не полезу — оно жжется.
— Точно дату помнишь?
— Помню. Семнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто шестого года.
— Ты в реку бросилась в тот день, когда я Пустосвятово приезжал купаться и запас воды делать. Давай иди, не растаешь. — Он подтолкнул ее в спину.
— Я не полезу! — Она упиралась изо всех сил.
— Надежду видишь? — спросил Роман. — Видишь, какая она?
— Так она не топилась… — запальчиво выкрикнула Глаша.
— Она живая! — Колдун изо всей силы стиснул Глашин локоть. Скользкое мясо, лишенное кожи.
— Поклянись, что и я оживу.
— Клянусь водою.
Глаша еще миг колебалась. Потом скинула рубаху и скакнула прямо в центр круга. А дальше… Над кругом на поверхности озера образовался яйцевидный купол. Потом купол вырос, в середине появилась перетяжка, и купол превратился в водяные часы. Упала первая капля, и время побежало назад с резвостью лесного ручейка. Купола клепсидры пульсировали и менялись на глазах, и внутри тоже все менялось — мелькали какие-то осколки, бесформенные и разноцветные. Обрезки, обрывки, вкрапления наслаивались друг на друга, пропадали, возникали вновь. И Глаша внутри этого сумасшедшего калейдоскопа тоже менялась, расплывалась, распадалась на части. В светлом небе вдруг проступила чернота, сверкнули звезды. Оглянуться не успел колдун, как промелькнули сутки. Потом неделя. Потом месяц. Сменялись события — отступала осень, потом лето сменялось весною, и вдруг завьюжила зима… И новый круг…
Наконец наступила нужная минута. Упала последняя капля водяных часов. И Глаша вновь возникала — живая, круглолицая, веснушчатая, с растрепанными, выкрашенными в какой-то жгуче-рыжий цвет волосами, пухленькая, коротконогая, загорелая, с заметным животиком. Не красавица, конечно, но молодая баба, полная сил…
— Роман, миленький, — всхлипнула Глаша и потянула к нему руки.
— Стоять! — приказал колдун. — Сейчас главное начнется.
Теперь надлежало из времени, ставшего водой, вновь создать упорядоченную структуру. Кристалл будущего станет расти сразу в нескольких точках. Так к нашей персоне сразу из множества точек подбирается многоголовая Судьба, чтобы толкнуть нас, завихрить или направить, а на самом деле обмануть, как всегда. И надо соединить Глашину жизнь с настоящим так, чтобы ничего она, ожившая, в нем не сместила и не нарушила. С Надей было проще. Ее существование легко вписалось в настоящее без искажений.
Клепсидра перевернулась, и вновь застучали капли. Мигнули звезды, пропали и появились вновь. Зеленый луч, потерянный полвека назад над Ла-Маншем, сверкнул в небе Беловодья и пропал.
Глаша пританцовывала от нетерпения, пока Роман создавал ее прошлое, сращивая с настоящим. Тонкие прозрачные иглы одна за другой протыкали изменчивый купол, и он переставал дрожать и меняться. И Глаша перестала двигаться и замерла. Еще игла, и еще, и вот Глаша вся пронизана прозрачными острыми льдинками времени. Еще моргает, еще смотрит, умоляя, но скоро взгляд погаснет и остекленеет. Постепенно иглы заполнили все пространство купола. И — крах… Он распался. И Глаша ушла бы под воду, если бы Роман не схватил ее за руку. Схватил, рванул, поставил рядом с собой. Она пошатнулась, отступила, провела ладонями по телу, стирая капли.
— Я столько времени у тебя в доме жила? — спросила она, потирая лоб, будто проверяла, подлинные он ей воспоминания вживил или мнимые. — Ничего не помню. Да, знаю, так было, но не помню. Обо всем ты рассказал, а мою память серым туманом накрыло. Я в тумане плескалась, как в воде. Или, вернее, в густом жирном супе. И о своей судьбе в газете прочитала. На последней странице. Там, где хохмочки всякие печатают. — Глаша затрясла головой, русые волосы плеснули по плечам.
— Ты со мной из Пустосвятова уехала, у меня в доме в свободной комнате проживала, — вкрадчиво на ухо ей шептал колдун, но при этом искоса поглядывал на Надю. Та смотрела на «новую» Глашу очень даже внимательно. — С помощью волшебного зелья я из тебя королеву красоты сделал. Долгохонько пришлось повозиться. А потом я тебя заколдовал в русалку, мы вместе к водяному наведались, и ты кости мне помогала метать. А потом ты за мной увязалась в путь-дорогу. Так ведь?
