Наталья Гладышева - Такой любви не бывает
Эпилог
Когда-нибудь вы слушали, как поет ветер? Хоть разочек в жизни вы прислушивались к тоскливому перешептыванию листвы под дождем? Нет? Я тоже раньше не прислушивалась. А сейчас, когда у меня впереди так много времени, я, наконец, удосужилась совершить такое простое дело — послушать мир. Когда некуда торопиться, когда дома не ждет голодный муж, да и дома самого-то нет, когда не надо бежать на работу, да и работы-то тоже уже нет, вот тогда, приходит время остановиться и решить, а зачем, и кому это нужно — спешить. И вот радость, оказывается, мир вокруг не безлик. Он цветной, имеет запах и если прислушиваться, спокойно, вдумчиво, то он еще и звучит. Всем этим многоцветьем и многозвучьем, действительность пытается подсказать нам, как много мы теряем, когда бежим за чем-то призрачно-эфемерным, когда хотим быть как все. Вот и я не замечала ничего вокруг, пока не умерла. И как много проходило мимо моего внимания. И заметила это именно тогда, когда воспользоваться в полной мере подобными маленькими радостями оказалась не в состоянии. Или все-таки что-то извлечь я из этого смогу?
Нерешительно коснулась рукой до боли знакомой двери. Сколько можно топтаться? Все равно же невидимка. Так чего же я испугалась? Решительно прошла сквозь дверь, потопталась в коридоре и заглянула на кухню. Пусто. Прошлась по комнатам. Тоже пусто. Балда. Ну почему побоялась спросить себя, где искать маму? Страшно было, что могу и не услышать ее. А не услышать, это значит, что мамы нет в мире живых. Мог, конечно, быть и другой вариант. Если бы ее кто-нибудь спрятал от меня, так, что не смогла бы ее почувствовать, то я ее тоже бы не услышала. Но это настолько невероятно. Кому такое могло бы понадобиться? Вот и сейчас не хочется прибегать к этому чувству знания о местонахождении близких людей. Лучше, оттянуть момент.
Именно поэтому я не воспользовалась более быстрым способом и решила заглянуть для начала к маминой подруге. Людмила Анатольевна, сидела у себя на кухне и, подперев руками голову, смотрела в полный стакан. Еще на столе стояла початая бутылка, блюдечко с нарезанными солеными огурцами и пепельница полная окурков.
Легкий шелковый халатик, расписанный ярко-красными цветами и узорами, распахнулся, когда она резким движением схватила стакан и опрокинула его в себя. Благодаря этому, я смогла заценить кружевное белье. Скорее всего, именно о нем, она когда-то нам с мамой рассказывала. Красивые вещички. Но вот как-то на ней… они смотрелись, мягко говоря, странно. Чулки в сеточку, скорее всего ухажера и отпугнули.
— Что смотришь? — прогнусавила Людмила Анатольевна, откусив от огурца.
— Что? — опешила, пытаясь понять, ко мне ли она обращается или нет.
— Тебе, тебе, Галина, говорю. Чего вылупилась? Тоже мое белье не нравится? — зло поинтересовалась женщина.
Странное ощущение для приведения. Такое впечатление, что сейчас подо мной от удивления ноги подогнутся. Неуверенно, рукой нащупала стул, села на него и проверила на всякий случай, кинув взгляд на свои руки, не исчезла ли моя невидимость. Не исчезла. Но тогда как?
— Думаешь, померла и теперь тебе без спросу везде шастать можно? — Людмила Анатольевна явно настроена враждебно по отношению ко мне. Почему?
— Вы меня видите? — решила удостовериться, что она действительно разговаривает со мной.
— Еще как вижу. Вот оно как мое предсказание новой жизни обернулось, — хмыкнула она и налила себе еще прозрачной жидкости.
— С предсказанием любви вы точно ошиблись, — ощерилась в ответ, надо же ей обязательно было наступить на мою больную мазоль.
— Почему? — понюхала она жидкость в стакане.
— Нет ее любви. Сказка. Есть только мужики, которые не способны добиться своего не воспользовавшись подлыми приемчиками, — живы-то еще воспоминания, живы. — Ни одна сволочь не любила, и вряд ли полюбит.
— Зря не веришь. Возможно, я и ошиблась с определением времени этого события. Но любовь будет. Верь мне. Я знаю что говорю, — отодвинула Людмила Анатольевна от себя стакан. Запах, что ли не понравился? Но ведь пила эту гадость уже. — Будет. И большая любовь. И тот, кто будет готов ради тебя на все.
— Был уже такой, — недовольно посмотрела на полупустую бутылку. — Правда, есть ощущение, что не ради меня он жертвовал собой, а ради своих принципов.
— Будет, — уверено сказала она мне. — Зачем пришла? Вряд ли для того, чтобы я тебе погадала.
— Хотела узнать, где мама, — если бы могла, затаила бы дыхание. А так и затаить нечего. — Дома ее не обнаружила.
— А и не может ее там быть, — отвела глаза в сторону женщина.
— Что случилось? — неужели мои опасения подтвердятся.
— В больнице она, — неохотно проинформировала Людмила Анатольевна. — Инсульт. Как тебя не стало, у нее все давление пошаливало. А потом как долбануло. На скорой увозили.
— Инсульт? — не стала уточнять месторасположение больницы, а отругав себя нецензурными словами, потянулась внутренним чутьем к единственному родному для меня человеку. — Насколько все серьезно?
— Парализовало левую сторону. Врачи говорят, может, пройдет, а может и нет. Долго она одна в квартире пролежала. Если бы я не зашла в тот день, не было бы ее уже, — протянула женщина руку к стакану и, вздохнув, выдула всю жидкость одним махом. Сильна дама, сильна. — Только неизвестно, что было бы лучше в ее случае, выжить или умереть. Ходить-то за ней некому. А как она сама будет, парализованная?
— Вы меня извините, Людмила Анатольевна. Побегу я, — поднялась со стула и собралась лететь, туда, куда меня гнало сосущее чувство тревоги.
— Счастливо. Все вы уходите. Нет бы, посидеть со старухой, поболтать. И этот, козел, смылся. Даже водку выжрать не захотел, — тоскливо она посмотрела на бутылку. — Вот что во мне не так? Да и какая из меня гадалка, если я только привидений вижу, а сама себе ничего предсказать не могу? Вали, давай, уже.
— Последний вопрос и я полетела. Как у вас получается меня видеть? — остановилась в последний момент, решив удовлетворить свое любопытство.
— Пить меньше надо, и покойники мерещиться не будут, — глубокомысленно изрекла Людмила Анатольевна и неверной рукой схватилась за бутылку. Та, от неловкого обращения опрокинулась, и водка полилась сначала на стол, а потом и на пол. Женщина невнятно выругалась. — От зараза!
Я же поняв, что ничего толкового больше от нее не добьюсь, полетела на поиски единственного родного и близкого мне человека.
— Здравствуй, Сергей! — небрежно устроилась в кресле, закинув ногу на ногу. — Как жизнь?
— Привет, Галина! — даже не вздрогнул гад. — Мы уже думали, ты не вернешься.
