Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим
– Вот так, - под вечер закончил он первый сеанс. - Я, правда, привык ночью, ничто не отвлекает.
– Завтра как раз ночные полёты… А "медведи" не отвлекают?
– Да нет, - улыбнулся Масим. - Пока.
– А…поможет, - уже напоследок поинтересовалась девушка.
– Должно… То есть, наверняка.
Так и произошло. Уже под утро следующей ночи Макс видел, что справился. Из жалости, сочувствия к этой женщине, так исстрадавшейся и вдруг постаревшей, он даже позанимался над её внешностью, вспомнив "побочный эффект" излечения Итальянки. Для закрепления достигнутого он обдал женщину своей золотой волной, затем, вспомнив вдруг что говорила об этой волне Ирина - "Стервоза", засмущался.
– Ну вот и всё, Марина Станиславовна. Вы здоровы. Вставайте. И потихоньку начинайте двигаться. У вас всё- всё прошло. Думаю, что, может, даже эта седина пройдёт. Всё закончилось. Езжайте на моря, как говорил Дмитрий… ну, дядя Дима, - забыл он отчество Анютиного отца.
Макс и девушка помогли исцеленной встать и сделать первые шаги.
– Не бойтесь, идите смело. Медленно, но уверенно, - подбадривал он Анютину мать. - Ну вот, теперь без меня…- А чего вы молчите? - вдруг насторожился он. Немедленно скажите что - нибудь!
– Чччудо, - робко и хрипло выдавила из себя Марина Станиславовна, садясь в кресло напротив юноши. - Я… же…знаю, что такое инсульт, - всё более уверенно начала говорить женщина. И когда всё это случилось, понимала - "всё". И тут… Не верится. Я ещё пройдусь, можно? Думала… Доченька, как же это? Это он? Вот отец- то порадуется… Нет, не то… Что мы можем для тебя, Максим?
– Ну, сейчас надумается бухнуться на колени, - решил Макс, предупредительно вскакивая. Но ошибся. Женщина притянула его к себе и как- то по - хорошему, по доброму, словно мать сына обняла.
– Как мы можем тебя отблагодарить? - заглянула она юноше в глаза.
– Пообещайте молчать обо мне, - высказал Макс заранее обдуманную просьбу. - Ведь если узнают, житья мне не будет.
– Это почему? - встряла в разговор Пушкарева - младшая.
– Сколько больных на свете? А я ещё жить хочу. И в горы, и на рыбалку, и на танцы…
– На танцы обещаю. Завтра же. И весь вечер с тобой. И молчать тоже. А ты, мама?
– На танцы, не обещаю, а вот молчать- навсегда. Только…- она выпустила Макса из своих объятий.
– Что? - насторожился Макс.
– Ну, мужу то я должна рассказать, правда?
– Пусть даст слово офицера, что будет молчать.
– Ну, Максим, это уже театральщина какая- то. Будь проще, - вновь вмешалась Анюта.
– Он даст слово, - пообещала более серьёзная Марина Станиславовна.
– А ты знаешь, что того парня, ну, Хому, убили? Растерзали?- уже на лестничной площадке поинтересовалась Анюта.
Макс, спускаясь по лестнице только помотал отрицательно головой. Уже выйдя и переварив сказанное, опустился на знакомую скамейку у пышной клумбы Донихи.
Эта новость потрясла его. Юноша вновь столкнулся со звериной жестокостью, царящей в этом мире, за пределами уютного, заповедных нравов военного городка.
– Ну я им… Ну я им… - цедил сквозь зубы Макс, сжимая подарок теперь уже мертвого Хомы. Не верилось, что тот, спасенный им парнишка так страшно был убит. "Растерзали" - вспомнил Макс слова Анюты и набрал номер Холеры.
– Слушаю Максим, - тотчас отозвался экс- мент.
– Григорий Григорьевич, недавно убили парня. Хома его зовут. Фамилии не знаю. Но убили как- то страшно, а это у нас редко бывает.
– Узнаю.
– И ёще…
– Деньги?
– Да.
– Хорошо, передам. Где встретимся?
– Нет, это я Вам. Еще. На хранение.
– Ты, парень, увлекся накопительством. Шучу. Давай там, где впервые встретились.
– Там??? Ну, хорошо.
Лес встретил юношу своей тишиной и свежестью. Максим вдруг почувствовал его, как одно огромное, доброе живое существо. Приложив руку к одной из сосен, он почувствовал медленное течение её жизни - соков от корней к кроне и тепла от листьев кроны вниз по стволу. Это была своя удивительная, непохожая на нашу жизнь, со своими горестями и радостями, проблемами и болью.
– Почему я не думал об этом раньше? Почему никто не думает и сейчас? Наверное, просто невыгодно считать деревья живыми, потому, что тогда их рубку можно считать убийством? Ну и что? В конце концов животных- то мы считаем живыми, но строим мясокомбинаты или там птицефабрики - целые конвейеры смерти. Но если так задуматься дальше, то и любая травинка живая. Вон, радуются солнцу и теплу. Любой кочан капусты или там картофелина… Значит, чтобы не убивать, надо… не есть вообще? Как я после своих… сеансов - только светом питаться? А почему бы и нет? В конце концов, те же деревья или трава - никого не убивают и живут. И вообще, вдруг осенило его. Может, на Земле существуют две формы жизни - своя, "лучевая", получающая энергию от солнца, и вторая, хищная, пожирающая первую. Эта, вторая, появилась позже, из какой- то мировой тьмы, где не было такой лучевой энергии. И теперь пожирает и "лучевую" жизнь и себе подобных. Но эта первая, древнейшая, не сможет долго с этим мириться и… и что? Ну, к примеру, ядовитые растения… А почему не все ядовитые? Может, они жертвуют собой для того, чтобы приспособиться? Через гены более подвижных хищников создать новый, более продвинутый вид "лучевой" жизни? Как сейчас говорят, "полевой"? Может и я…?
– Загрустил? - прервал на самом интересном месте его размышления Холера.
– Добрый день. Нет, задумался. Она погибла не здесь, поэтому само это место… просто неприятные воспоминания.
– А некоторые из твоих приходят довольно часто. Вон, цветы не успевают завянуть, - кивнул Холера в сторону места, где обнаружили мертвую девушку. Там действительно лежали две довольно свежие розы.
– Убивать одних, чтобы чтить память других, - вздохнул Максим.
– Что? Это кого ещё? - насторожился бывший опер.
– Да нет. Я про цветы. Так, навеяло. Тоже ведь трупы.
– Не задумывался. Получается, что и ёлка? Значит, Новый год мы встречаем с трупом?
– С разлагающимся трупом. Даже нет. Знаете, деревья умирают медленнее. Сначала с умирающим, потом - с трупом.
– Да ну тебя. И Новый год не встретить?
– Ну, почему? Фаршированный поросенок на столе Вас не смущает? Ну еще один труп в углу. Наряженный. Подумаешь!
– Всё, покупаю искусственную. Давай о деле.
– Вот это, - тоже перешел на деловой тон Максим - Вам на хранение. Двадцать процентов - Ваши. За "банковские услуги" и информацию.
– Щедро. Ну да ладно. Придет время, сочтемся. Я думаю, вся эта продажная сволочь скоро ляснет и я еще вернусь. Кто их крышует?
– Ого! Поверьте, отсюда не видать. Не знаю, когда всё с этими местными и не местными буграми кончится. Лучше займитесь своим делом. Откройте какую - нибудь сыскную контору. И не здесь, а в столице. Я спонсирую. Да и вообще мы могли бы там здорово помогать друг другу.
