Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф
– Иди займись своим делом. А цепи мы сами с него собьем. Сам господин граф распорядились!
Марманда с облегчением передала им молот. Один взял из моей руки зубило, мне показалось, что держит криво, острие с трудом зацепило заклепку под головку, солдат ударил несколько раз, я страшился, что снова сломают кисть, а сращивать уже будет подозрительно, наконец железные браслеты со звоном свалились один за другим.
Я с облегчением вздохнул, сказал с неподдельной благодарностью:
– Спасибо, ребята!.. В первый раз вы спасли меня от виселицы, а сейчас – от этих гнусных цепей.
– Нашего хозяина благодари, – сказал тот, что с молотом.
– И служи верно, – добавил второй.
Глава 4
Даже у самого плохого человека можно найти что-то хорошее, если его тщательно обыскать, потому все трупы лежат с вывернутыми карманами, сапоги содраны почти со всех, у некоторых сняли даже пояса. Когда я вышел из кузницы, последние трупы складывали вповалку на телегу. Занимались этим сами победители, из чего я понял, что мужчин из числа челяди перебили на всякий случай всех. В герцогстве, или «зеленом клине», и так демографический взрыв, перенаселение, так что замена будет уже сегодня к вечеру, как пообещал Лангедок.
Плачущие женщины все еще замывают кровь в холле и в комнатах. На некоторых платья порваны, у двух я увидел ссадины на руках и лице. Видимо, попробовали сопротивляться, когда их наспех насиловали. В двух комнатах выбиты двери, а в нижнем зале следы начинавшегося пожара.
Марманда руководила служанками, при моем появлении подняла голову.
– Благополучно?
Я вскинул свободные от цепей руки.
– Я свободен, но человечество – нет!
Она не поняла, сказала угрюмо:
– Самое интересное ты пропустил…
– Да как-то не очень жалею, – признался я. – Сама знаешь, я даже курицы не могу зарезать. Так что, можно сказать, леди Элинор меня спасла… Что с хозяйкой?
Она прислушалась, сдвинула плечами. Из верхних залов доносится рев пьяных голосов, победители уже начали неизбежный пир.
– Не знаю, – ответила она после паузы. – Вообще-то волшебница…
– Волшебники не всесильны, – напомнил я. – Особенно когда волшебство напарывается брюхом на контрволшебство.
Она вздохнула:
– То-то и оно. Кто ж знал, что Лангедоки так подготовятся!.. А граф Кассель оставил слишком мощные амулеты. Леди Элинор, конечно, могла бы все обезвредить, но на это нужно время…
– А Лангедок этого не дал, – закончил я. – Все понятно. Но что говорят слуги? Где Мадина?
Она помрачнела.
– Говорят, ее запер в покоях хозяйки сам Лангедок. Там он и его двое сыновей насиловали ее всю ночь, а потом привязали, чтобы не сбежала. Хозяйка сейчас в пыточном подвале…
Я пробормотал:
– Жива? Лангедок рискует. Если она волшебница, то может и вырваться…
– Пока не удается, – ответила она с глубоким сочувствием. – С ним трое колдунов, они заранее изучили ее, подготовились. Как только она что-то пытается, ее тут же обессиливают. А потом, мы вчера всю ночь слышали крики… Похоже, ее пытали.
– Сволочи, – буркнул я.
Она хмуро улыбнулась.
– Мне казалось, что ты и сам бы ее…
– И мне так казалось, – согласился я. – Но, знаешь, выбравшись на свободу, освободившись от цепей, живой и относительно здоровый… как-то нечаянно все-таки поддаешься гнилому гуманизьму. Или это только у меня так?
– Наверное, – ответила она неуверенно. – Мир вообще-то очень добрый. Это у вас, в закрученном…
– В завернутом, – поправил я. – Или в навернутом, не помню. У нас вообще-то говорят про апгрейденный.
Послышался конский топот, стук копыт. На фоне зияющего провала в воротах появились всадники. Я рассмотрел Лангедока, он легко слез с коня, такого же крупного и массивного, как и сам. Его окружили закованные в доспехи рыцари, двое даже не подняли забрала. Лангедок улыбался и плавным жестом завоевателя приглашал всех через пролом в замок.
Судя по его поведению, это не вассалы, а владетельные лорды, соседи, которым он демонстрирует захваченную жемчужину. С гамом, топотом и металлическим лязгом вся толпа последовала через проход за Лангедоком в холл. Я отступил в сторону и смиренно поклонился.
Лангедок шагнул было мимо, но вдруг брови грозно сдвинулись, в близко посаженных глазах мелькнуло подозрение. Он развернулся, вперил в меня указующий перст.
– Эй ты… как тебя!
– Дик, ваша светлость!
– За что, – спросил он, – тебя посадили на цепь и терзали? Мне Цюрка сказал, что, когда выломали дверь в пыточную камеру, там было не продохнуть от горелого мяса!.. Это тебя так прижигали огнем?
Я торопливо поклонился снова.
– Меня, – ответил я плачущим голосом. – Ваша светлость, вы будете смеяться, но я, оказывается, лазутчик вашей светлости!.. А до этого я, оказывается, открывал ворота Касселю, а потом намеревался открыть ворота и вам, благородному и отмеченному всеми доблестями, его светлости…
Он расхохотался, еще громче хохотали его сопровождающие.
– Дура, – сказал он с презрением. – Какая же дура!.. Как только Кассель не захватил замок?.. С такой дурой мог бы.
Рыцари гоготали, я виновато улыбался и разводил руками. Лангедок внезапно оборвал смех, глаза стали острыми, колючими.
– А как получилось, – спросил он резко, – что ты после всех пыток… цел?
Я снова развел руками.
– Ваша светлость!.. Это вы такой добрый… где-то в глубине, очень глубоко, а вот наша хозяйка… к счастью, бывшая, это такая гадина, что только и думала, как бы помучить дольше и посильнее! Она всякий раз залечивала мои раны, чтобы не помер, а то как на другой день будет терзать?
Мои плечи сами собой передернулись, я сам чувствовал, как меня осыпало морозом, а кровь отхлынула от щек при одном воспоминании о раскаленном железе.
Рыцари за спиной Лангедока переглянулись. Один сказал с отвращением:
– В самом деле подлая тварь!.. Тратить драгоценное колдовство, чтобы мучить дольше!.. На это способны только женщины.
– Красивые женщины, – уточнил второй. – Чем красивее, тем коварнее и злобнее.
– Да, женщина должна быть овцой, – согласился первый. – Зря вы, граф, ее все еще держите в цепях. Опасно. Я бы на вашем месте…
Лангедок оборвал резко:
– Я бы на вашем месте помалкивал. Это разве не вы прохлопали контратаку этих сумасшедших, что прорвались в башню?.. Ладно, как тебя…
Я поспешно поклонился.
– Дик, ваша светлость!.. Просто Дик.
По его лицу я видел, что ему нравится такое обращение, словно он уже герцог, и сейчас кивнул благосклонно.
