Алекс Орлов - Его сиятельство Каспар Фрай
Кузнец кивнул, испуганно поглядывая то на орка, то на строгого гнома. Они были в новых, перешитых по-особому гвардейских мундирах и выглядели очень внушительно.
– Ну чего ты его обижаешь? Его милость сказал «дай рилли за неделю», так чего жадничаешь, деньги-то не твои, а казенные, - стал выговаривать гному Углук.
– А за что платить-то?! За что платить?! - завозмущался тот. - Вот за это, что ли, или за это?
Он стал поочередно подхватывать кривые клещи, сбитые молотки и прожженные рукавицы.
– Как ты тут работаешь? Как можно довести инструмент до такого состояния? - строго спросил Фундинул местного кузнеца.
– Я лошаддок коват, ваша благароддия, - развел тот руками.
– Охо-хо! - вздохнул гном. Он подошел к горну, проверил мехи и снова огляделся. - Вот и изволь выполнять приказ начальства при таком скудном оборудовании. У тебя тархель есть?
– Чтто? - не понял кузнец.
– Ну измерять, измерять. - Фундинул стал жестами показывать, что ему нужен измерительный инструмент.
Наконец вердиец понял, проследовав в угол кузни, он снял с полки кожаный шнурок с засечками через каждые полдюйма.
– И это все? - поразился Фундинул, но, понимая, что вопрос в здешних условиях лишний, направился к орудию.
Углук подошел и тихо встал рядом, с интересом наблюдая за действиями напарника.
– Ага… - сказал Фундинул и поскреб ногтем металлическую поверхность.
– Чего там? - спросил Углук, нависая над гномом.
– Ну ты, подай назад, громила, ты же мне весь свет закрываешь!
Углук поспешно отошел, а Фундинул облокотился на деревянную колоду и сказал:
– Работа здесь точильная и сверлильная. Точильная снаружи, а сверлильная внутри.
– Да чем же такую дыру сверлили? - удивился Углук.
– Есть всякие способы, но здесь… - Фундинул обвел взглядом голые стены, - сотворить такую же «корову», как изволил назвать эту штуку его милость, нет никакой возможности.
– А почему?
– Инструментов нет. Я тот возок еще возле Ливена приметил, а теперь даже знаю, кто работу делал.
– Кто?
– Гном по имени Боло. Он у меня всю работу перехватывает - обидно даже.
Фундинул вздохнул.
– А если не сверлить? Ты же пуговички серебряные по-иному делал, с песком чего-то мараковал - я помню.
– Нет, литьем здесь никак нельзя, - покачал головой гном, похлопывая по трубе широкой ладошкой.
– А почем нельзя?
– Да потому что…
Фундинул не договорил и снова принялся обмерять «корову» и скрести ногтем ее поверхность.
– А что, зеленый брат, можно и отлить. Форма простая, песка тут завались, вот только чугуна мы не добудем - горн у него слабый, а нарочно печь ставить - долго получится.
– А без чугуна нельзя?
– Без чугуна… можно, если бронзой обойтись. Эй, мастер, у тебя олово и медь найдутся?
Видя, что его не понимают, Фундинул прошелся по кузне и отыскал тигель с остатками олова.
– Олово есть? - еще раз спросил он, указывая пальцем на тигель.
Кузнец закивал, повторив медленно:
– Есть олов-ва.
– Ну показывай.
Как оказалось, запас олова и меди для составления бронзы у кузнеца имелся, но лишь на одну копию «Железной коровы», а Каспар Фрай заказал Фундинулу целых три.
– Ладно, сначала одну отольем, если получится, за другую возьмемся, - принял решение Фундинул. - Эй, мастер, песок сеяный у тебя есть?
– Чего?
– Песок, говорю, сеяный…
Через две недели Фундинул отлил первую бронзовую «корову». К тому времени вернулись посланные в Капекслаа курьеры, которые тайно скупили там все запасы «веселух».
В присутствии Каспара Фрая, графа де Шермона и активно участвовавшего в заряжании Хуберта новое орудие испытали в дюнах, и оказалось, что оно не хуже «Железной коровы» мастера Боло. Каспар дал разрешение на отливку еще двух орудий и подготовку новых шрапнелей, он планировал военную кампанию против тардийцев.
86
На исходе первого месяца пребывания Каспара Фрая в качестве правителя Тыкерьи люди советника Ниппона заметили в городе двух торговцев средней руки. Одеты они были просто и гуляли по городу, присматриваясь, есть ли какая опасность при новой власти.
Ниппону доложили вовремя, он дождался гостей у ворот и предложил поговорить.
Перепуганные торговцы согласились, но лишь по ту сторону городских стен. Ниппон не возражал.
– Новый хозяин города желает встретиться и поговорить с торговыми людьми вердийского края, - сказал он.
– Так прямо и поговорить? По-мирному?
– По-мирному.
– А об чем же говорить? - Спрашивающие делали вид, что не знали о теме разговора, хотя Ниппон сам занимался распространением нужных слухов.
– Новая власть желает снизить фискальное давление.
– К чему это?
– Чтобы купцы богатели и больше налога платили.
– А ну как похватают всех, и в острог? - не сдавались торговцы. - А потом кости ломать, пока казну не выдадим?
– Сами знаете, что глупость, - покачал головой Ниппон. - У его превосходительства есть большие торговые планы. Он тут такие дела завертит, что просто держись - вам такие барыши прежде и не снились.
Ниппон говорил все так, как научил его генерал, утверждавший, что купцы на барыш обязательно купятся.
– Торговый человек из-за барыша часто рискует, рискнут и на этот раз, - говорил он.
– А когда ж встречаться с вашим превосходительством? - после небольшого совещания между ними спросил один из торговцев.
– Выбирайте сами…
– Через два дня на третий с утра.
– Годится, я передам его превосходительству, - пообещал Ниппон.
Но перед тем как уйти, торговцы поинтересовались, как зовут генерала-завоевателя, опасаясь, что это будет Мараншон, но Ниппон сказал:
– Его имя Каспар Фрай из Ливена, генерал войска короля Филиппа.
– Ну до третьего дня, - попрощались торговцы.
– До третьего дня, - ответил Ниппон и пошел в город, чтобы доложить об уговоре генералу Фраю.
Генерал был рад тому, что купцы наконец клюнули на наживку. Он даже решил убрать со стен часть часовых, чтобы визит в Тыкерью не показался купцам опасной затеей. Однако переживал Каспар напрасно, в назначенный срок несколько возов с седоками въехали в ворота города и двинулись к внутреннему замку.
Тем временем граф де Шермон расхаживал по залу, где ожидалось появление гостей, и рассматривал свое отражение в блестящих бронзовых блюдах, что висели на стене. Не желая смущать провинциалов яркими придворными туалетами, де Шермон нарядился в темно-синий камзол, приказав камердинеру убрать три из четырех расшитых золотом перевязей. Пришлось отказаться и от бирюзового бархатного жилета с серебряной простежкой, а также от шляпы с перьями из птицы-семицвета и от большой рубиновой броши в золотой оправе.
