Сара Маас - Двор Шипов и Роз
Но у меня не было времени ни посмотреть на руку, ни думать о ней, я убиралась прочь отсюда, как можно дальше вглубь черноты логова червя. Я схватила ещё одну кость и обернулась, когда червь тяжело рухнул в яму.
Он ударился о землю и его массивное тело вывернулось набок, я ожидала смертельной атаки, но вместо неё влажный, хрустящий треск наполнил воздух.
И червь не шевелился.
Я сидела на корточках, давилась обжигающим лёгкие воздухом и пялилась в зубатую бездну его пасти, всё так же широко распахнутую, чтобы сожрать меня. Мне понадобилось несколько ударов сердца для осознания, что червь не собирается меня проглатывать целиком, и ещё несколько ударов на то, чтобы понять — он на самом деле нарвался на костяные пики. Он мёртв.
Я не вслушивалась в изумлённые вздохи, затем в оживлённые крики — в общем-то, я ни о чём не думала и ничего не чувствовала, обойдя червя и медленно выкарабкавшись из ямы, не выпуская из рук свой костяной клинок.
Молча, всё ещё находясь за пределами слов, я пошла обратно через лабиринт, моя левая рука пульсировала болью, но моё тело так горело, что я не обратила на неё внимания.
Но в тот момент, когда я заметила Амаранту на её возвышении над краем рва, я сжала в кулак свободную руку. Доказать мою любовь. Боль пронзила руку, но я приняла её. Я победила.
Я смотрела на неё из-под сдвинутых бровей и не сдерживалась, оскалившись ей. Она поджала губы и больше не трогала колено Тамлина.
Тамлин. Мой Тамлин.
Я крепче стиснула длинную кость в руке. Меня трясло — я дрожала всем телом. Но не от страха. О нет. Это был далеко не страх. Я доказала свою любовь — и не только.
— Ну, — Амаранта слегка усмехнулась. — Полагаю, кто угодно мог бы проделать то же самое.
Я разбежалась на несколько шагов и со всей своей оставшейся силы швырнула в неё кость.
Она приземлилась в грязь у её ног, забрызгав её белое платье и покачиваясь там.
Фэйри снова изумлённо ахнули, а Амаранта пристально смотрела на подрагивающую кость, прежде чем прикоснуться к грязи на корсаже платья. Её губы медленно растянулись в улыбке.
— Дерзко, — хмыкнула она.
Если бы нас не разделял непреодолимый ров, я бы вырвала ей глотку. Однажды — если я переживу всё это — я живьём сдеру с неё кожу.
— Думаю, ты будешь счастлива услышать, что большая часть моего Двора сегодня потеряла крупную сумму денег, — она взяла в руки кусок пергамента.
Пока она изучала бумажку, я смотрела на Тамлина. Его изумрудные глаза ярко сияли, и хоть его лицо и было мертвенно бледным, я могла бы поклясться, что на нём отражалась тень торжества.
— Посмотрим, — Амаранта продолжила вчитываться в бумажку, играя косточкой пальца Юриана на своей цепочке. — Да, как я и говорила, почти весь мой двор поставил на твою смерть в течение первой минуты; некоторые поставили на пять минут и… — она перевернула бумагу. — И только один поставил на твою победу.
Оскорбительно, но не удивительно. Я не сопротивлялась, когда Аттор вытащил меня изо рвов и траншей и бросил у подножья возвышения Амаранты, прежде чем улететь. От удара моя рука вспыхнула.
Хмурясь строчкам на пергаменте, Амаранта махнула рукой.
— Уведите её. Меня утомляет её скучное лицо.
Она сжала подлокотники своего трона так сильно, что у неё побелели костяшки пальцев.
— Рисанд, подойди-ка сюда.
Я уже не увидела, как к ней подходил Высший Лорд. Красные руки крепко вцепились в меня, чтобы не скользить. А я и забыла, что перемазана начавшей подсыхать грязью, будто второй кожей. Когда они потащили меня долой с глаз Амаранты, руку прострелила резкая боль, затмив вспышкой агонии все чувства.
И тогда я посмотрела на левое предплечье, меня затошнило при виде капающей крови и разорванных сухожилий, при виде разошедшихся краев раны и виднеющегося чистого осколка кости.
Я даже не смогла оглянуться на Тамлина, не смогла найти Люсьена и поблагодарить его до того, как боль поглотила меня целиком, мне едва удавалось перебирать ногами по пути обратно в камеру.
Глава 37
Никто, даже Люсьен, не пришёл помочь мне с рукой в последовавшие после победы дни. Стоило только зацепить осколок кости, как боль вспыхивала до крика, а у меня не было иного выбора, кроме как сидеть здесь, позволяя ранению вытягивать из меня все соки, и всеми силами пытаться не думать о постоянно пульсирующей ране, от которой по телу разбегались ядовитые искры.
Но гораздо хуже этого была нарастающая паника — паника, что кровотечение не прекращается. Я знаю, почему кровь не останавливается. Я продолжала поглядывать на рану — или в надежде, что кровь всё-таки свернётся, или в ужасе, что скоро я замечу первые признаки заражения.
Я не могла питаться протухшими продуктами, которые они мне давали. Их вид вызывал такую тошноту, что от одного из углов моей камеры теперь несло рвотой. Лучше не было и оттого, что я до сих пор измазана в грязи, а в подземелье всё время холодно.
Я сидела у дальней стены камеры и наслаждалась леденящей прохладой камня за спиной. Пробудившись от беспокойного сна, я обнаружила у себя жар. Своего рода огонь, спутавший всё вокруг. Моя раненая рука бессильно обвисла, а я тупо уставилась на дверь темницы. Кажется, она покачивалась как на волнах и покрылась рябью.
Эта температура, обжигающая лицо, это симптом простуды — это не лихорадка из-за заражения крови. Я приложила руку к груди, на колени посыпалась засохшая грязь. Каждый вдох — глоток битого стекла. Не лихорадка. Не лихорадка. Не лихорадка.
Веки покалывало и они потяжелели. Мне нельзя спать. Я должна убедиться, что рана не заражена, я должна… должна…
И тогда дверь на самом деле пошевелилась — нет, не дверь, а скорее тьма вокруг неё, и она, казалось, действительно рябит. В животе туго свернулся неподдельный страх, когда из тьмы сформировалась мужская фигура, как если бы он словно тень проскользнул между стеной и дверью.
Теперь Рисанд был абсолютно реален, его фиолетовые глаза сияли в полумраке. Стоя у двери, он медленно улыбнулся.
— Какое печальное положение для защитника Тамлина.
— Катись в Пекло, — огрызнулась я, но вряд ли слова прозвучали громче свистящего хрипа.
Голова казалась лёгкой и невыносимо тяжёлой одновременно. Если я попытаюсь подняться, я тут же потеряю равновесие.
Он подошёл ближе с этой своей кошачьей грацией и легко опустился на корточки передо мной. Принюхавшись, он сгримасничал в сторону угла, где меня вырвало. Я попыталась подобрать ноги, чтобы было удобнее отползти прочь или пнуть его по лицу, но они налились свинцовой тяжестью.
