Влад Прогин - Охотник за страхами
- Что за болезнь?
- Призрачная лихорадка.
- Игорь, глянь в справочнике, лечится?
Я извлек свой коммуникатор и стал искать. Раз уж засветили легенду, чего уж скрываться. Несмотря на то, что информации было много, искать приходилось вручную: о способе ввода трех сотен иероглифов местного алфавита мой друг не позаботился.
- Не лечится. Каждую неделю призраки умерших ее терзают… она стареет на глазах.
- Нашел - произнес я - Слушай, Джим. Призрачная лихорадка, специфичное заболевание для этого мира. Если вокруг много людей умирают насильственной смертью, а ты боишься - то на тебя зацепляются… эээ… не уверен, как это правильно произнести - я посмотрел еще раз на иероглифы - Лекарство наши рекомендуют радикальное - на недельку в другой мир, и оно проходит бесследно.
- Прежде чем о другом мире мечтать, нам надо найти место, откуда можно туда смотаться. А путь до него нам отрезан - Джим указал в сторону барьера, вокруг которого сновали десятки тварей.
На душе скребли кошки. Не потому, что мы были в осаде, нет… Такие мелочи меня не волновали. Просто очередной приступ заставил меня начать заранее проигранную битву с депрессией. Я извлек из кармана баночку и запил таблетку водой из фляги. Последнее время антидепрессанты - это единственное, что помогало мне хоть как-то не сойти с ума. Спасибо хоть они здесь ядом не стали. Я отошел от костра и сел на кусок камня, который в прошлом был стеной монастыря. В задумчивости я стал вертеть медальон…
- В твоей душе мрак - все тем же ничего не выражающим голосом произнес подошедший монах.
- Я знаю.
- И ничего не хочешь с этим сделать?
- Да не могу я ничего сделать. Только отомстить и успокоиться. Навечно.
- Если чтобы победить исчадие Шоархарина, ты сам…
- …стал исчадием, то победило исчадие. Слова одного из мудрецов моего мира. Я знаю. Но есть шанс, что в бою двух равных не выживет ни один.
Монах кивнул. Некоторое время мы молчали, потом я решился нарушить тишину.
- Сколько Вы уже здесь?
- Всю жизнь, с тех пор как был принят в орден сорок лет назад. Тогда пустоши не дошли досюда.
- Пустоши… откуда они?
- Никто не знает. Они появились южнее. Поговаривают, что на юге есть некое существо, которое пьет соки нашего мира и порождает тварей. Когда оно появилось, пролились реки крови, но его смогли одолеть. Вокруг него воздвигли барьер. Но он пал через несколько сотен лет, и опять его воздвигли, отдав пустошам множество земель и положив миллионы жизней. Тридцать лет назад пал второй барьер, и был воздвигнут третий.
- И как он пал?
- Люди. Всегда есть те, кто верят во тьму, и они нашли способ уничтожить барьеры в прошлом… Найдут и в будущем.
- Дай догадаюсь, поклоняются некоему Коборгану?
- Правильно. Его культ. Я видел их книги тридцать лет назад. Видел, во что он превращает людей. Но Коборган не твоя цель, так?
- Так. Моя цель Беркариус, его брат.
- И его я видел в тех книгах. Достаточно, чтобы знать, что тебе он не по плечу.
- Я в курсе. Пока мне рано с ним встречаться. Но вот его прихвостней я достану.
- Они убили ту, которая изображена на том медальоне?
- Скорее, она положила свою жизнь на то, чтобы их остановить. И я постараюсь, чтобы это было не напрасно.
- Тебе остается одно. Стараться. Хочу тебе верить, но не имею права.
- Я не обижаюсь. Сколько отсюда до границы барьера?
- Если третий барьер все еще цел, то месяц пути.
- Хорошо. Тогда поставим вопрос так. Есть ли здесь поблизости, как бы это сказать, особое место, чтимое магами?
- Есть. День пути. Но зачем тебе оно, маг?
- Оттуда можно уйти в другой мир. Я могу вывести и вас.
- Не забывай, я тебе не доверяю. Да и к тому же должен же кто-то присмотреть за орденом.
- Орденом?
- Орден жив, пока жив последний его представитель.
- Вы можете отметить на карте место, скажем так, откуда примерно началась пустошь. Где то существо?
- Могу - монах указал на карту, и я пометил ручкой это место. В лучшем случае это выходило три месяца пути.
- А теперь место силы?
Монах ткнул пальцем в карту.
- Спасибо.
Я вздохнул, глядя на карту.
- Скажи, чего ты ждешь в своем посмертии?
- Что?
- Из твоих речей выходит, что ты идешь на смерть. А идущие на смерть верят в посмертие. Ты надеешься там, за черной гранью встретить вновь ее?
- Было бы здорово… Но нет. Я не верю в это. Надежда - это сказка для неудачников.
- Ты ждешь покоя, лучшего мира после смерти, в который верит твой народ?
- Да… Народ мой в такое верит… А я… Едва ли.
- Тогда чего ты ждешь за черной гранью?
- Ничего. Я более чем уверен, что я просто перестану существовать. И не будет ничего.
- И ты не боишься? Разве это не страшнее, чем вечные муки?
Боюсь ли я… Хороший вопрос.
- Нет. Уже нет. Но к чему этот вопрос?
- Не важно. Спасибо, что не лгал.
Монах ушел, а я с удивлением обнаружил в душе странный покой. Всплывшие некоторое время назад воспоминания ушли, не оставив и следа. Осталось только спокойствие и умиротворенность.
***
Монах подошел к сверкающим линиям барьера. Его переполняли чужие чувства. Иногда сквозь них проскакивали даже образы. Боль была столь сильна, что было преступлением дать ей пропасть.
Монах зачерпнул ее и стал рисовать. Узор выходил резкий, угловатый, а желтоватые пастельные тона, которые у него выходили обычно, сменились темно-серыми. Изломанные, словно в муке, линии вплетались в узор барьера одна за одной.
Скалящаяся тварь подошла слишком близко. И за это поплатилась. Боль вплетенная в барьер теперь убивала, а не просто отбрасывала. Инстинкт самосохранения боролся с жутким голодом, но пока был сильнее - твари отступили, уже не лезли на рожон, но все еще не спускали глаз с находящихся внутри.
Монах довольно осмотрел плод своих трудов. Боль чужака ушла в барьер, и теперь он стал надежнее в разы.
***
Елена меня учила. Тени, вернее, духи, как их называла Елена, были совершенно не похожи на то, что я знала. И с ними управляться было намного сложнее. В Алерии никогда не существовало устных заклинаний, кроме как в легендах. Частенько ругань мага на родном языке дилетанты считали заклинаниями и записывали со всей скрупулезностью магические слова, считая, что кто-нибудь когда-нибудь сможет, произнеся их, что-то наколдовать. И лишь через сотни лет, случайно, историки переводили эти слова и краснели: маги, попадавшие в хроники, умели хорошо ругаться. Даже слово «заклинание» в Алерийском созвучно слову брань.
Здесь же стихи приходилось разучивать в большом количестве только потому, что правильно прочитанный стих порождал что-то в глубине сознания, что направляло тени. Причем, далеко не всегда. Это требовало сосредоточенности, определенного эмоционального настроя. В произносимые строчки надо было верить, и как-то по-особому произносить. Это было непривычно, неудобно и непонятно. Малейшее послабление, и ничего не получалось. Малые, неразумные духи, способные на самые простые действия, подчинялись легко, а практически разумные, созданные верованиями целых поколений живших здесь людей и способные сами придумать, как выполнить поставленную задачу, подчинялись только ведунье уровня Елены, и то далеко не все.
