Денис Чекалов - Между двух войн
Орк был растерян.
Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.
Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.
– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?
Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о многом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.
Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.
– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.
Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.
Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.
Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.
Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.
Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.
Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.
Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.
– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.
Генерал не смог ответить сразу, ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь обрело возможность пропускать сквозь себя слова.
– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.
Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот, и он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.
Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.
Франсуаз подошла к мертвому орку.
– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне. Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.
– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.
Девушка перевернула тело носком сапога.
– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.
Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.
– Да, – сказал я.
Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.
– Только не стоит говорить об этом сейчас.
* * *– Шерсть на его руках свалялась, – отрывисто произнесла Франсуаз., и ее сильные пальцы сжались на отворотах моего костюма.
– Да, – ответил я. – Тише, Френки, а то все решат, что ты меня насилуешь.
Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.
Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.
– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.
– Грантий, – процедила девушка.
– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.
– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.
– Почему нет? Его послали в Гиберию с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.
– На верную смерть?
– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней человек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.
– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.
– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.
– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?
– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.
– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.
– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.
– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.
– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?
– Просвети меня, герой.
– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».
– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?
– На наше убийство.
11
Круг выжженной травы чернел в бескрайней степи. С двух сторон от него отходили широкие полосы, по которым огонь, зажженный гиберийскими ополченцами, добрался до места гибели орков.
Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.
Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.
Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.
Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.
– Вы почитаете не только лес? – спросил я.
– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.
Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.
