Марина Казанцева - Нора под миром
— Мой фюрер! — вскочила Гадзила. — Противник готовит танковую атаку!
— Врагам не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не жела-аает!
— Заткнитесь, заключённые!! Я ничего не слышу! Что там у них?!!
— Гусеничные вездеходы! Полная штурм-батарея!
Кретинакер только открыл рот и хотел отдать распоряжение, как из-за решётки вылетела сандалька и попала ему прямо по голове. Фуражка слетела и закатилась в угол.
— Мой фюрер!! — остервенело завопила лейб-мерзавка штаба армии, Казила. — Я больше не могу!! Я сейчас прикончу их обоих!!
И ринулась к решётке.
Мургатый быстро пульнул в неё струёй паутины. Казила моментально запуталась и покатилась под свист и улюлюканье заключённых прямо к толстым прутьям камеры, где оказалась моментально примотана к решётке.
— Это наш заложник! — крикнула Катька.
* * *Наверху уже кое-что сообразили и осы зря продолжали драться. Зенитки смолкли, оставив вершину без присмотра. И теперь вся гора ощетинилась торчащими, как дула автоматов, брюшками со смертоносной муравьиной кислотой внутри.
— Эй! — крикнул Бойк Левински. — Чего вы так боитесь? Мы вам ничего не сделаем!
— Пошёл на фиг, козёл! — ответили оттуда. — Мы тебе не верим!
— О! — встрепенулся Жучинский. — Что-то знакомое!
— Был бы у нас огонь. — с досадой проговорила Наташа. — Мы бы их живо оттуда выкурили.
— Ну у вас и методы войны! — с уважением отозвался обер-офицер. — Расскажете как-нибудь потом?
— Нет. Не надо. — опомнилась Платонова.
Но Бойк Левински уже не слушал.
— Кабзец-атака! — торжественно провозгласил он. И скомандовал: — Товсь!
Из густой травы медленно стали выползать гигантские рогатые гусеницы, сплошь покрытые шерстью и с торчащими во все стороны острыми иглами.
— Имперские войска! — с восхищением проговорил Жучинский.
— Верно. — подтвердил Левински. — Штурм-батарея «Камикадзе».
Гусеницы медленно двинули на холм.
* * *— Мой фюрер, всё хреново!
— Не ори, Гадзила, без тебя башка болит. Докладывай по форме.
— Противник выдвинул самоходные орудия. Броня меховая, химсредства бесполезны.
— А у жирафа шея длинная, а у жирафа шея длинная! А у жирафа шея длинная, он не умеет выпивать!
В штабе армии больше не реагировали ни на ехидные замечания из-за решётки, ни на издевательские песенки, ни на приглушённое бормотание лейб-заложницы Казилы. В ставке царило уныние. Никто не ожидал, что наездники встрянут в дело. Самый хитроумный план Кретинакера позорно прогорал. Он думал, что сможет выдвинуть цветочным эльфам ряд условий. Фюрер мечтал иметь крылья. И ещё он мечтал покорить себе всю страну Эльфиру, став верховным фюрером всего мира насекомых.
* * *Гусеницы разрушали входы. Они ворочались в куче хлама, который выбрасывали им навстречу суетливые муравьиные львы. Те иногда даже набрасывались на вездеход, но длинные иглы и жёсткие волоски меха отбрасывали их. Муравьи падали под лапы самоходок и уползали прочь. Неутомимые лапки камикадзе отбрасывали назад мелкий мусор, откатывали палочки. Гусеницы знали, что там, внутри горы, спрятано невероятно вкусное лакомство — муравьиный хлеб, густая засилосованная листьевая масса.
Наездники кружили на безопасном расстоянии над боевыми укреплениями. Снизу им кричали всякие обидные слова. Жёсткие, как деревяшка, муравьиные львы не боялись укусов летающих врагов. А их химическое оружие весьма опасно. Наездники искали слабое звено. Но защита горы построена была с умом, поэтому наездникам больше ничего не оставалось, как выводить противника из себя.
— Что, лопухнулись, муравьиные собачки?!
— Чего это лопухнулись?! — отвечали те.
— Получили войну на своей территории?!
— А ты ещё попробуй, нас достать!
— А вот попробую!
— А вот попробуй!
Атака замерла. Вездеходы углубились в коридоры и теперь неутомимо пробивались к запасам жрачки. Ничто не могло поколебать их на этом пути. Часть наездников проникла следом и шла в кильватере у рогатых и шипастых камикадзе. Но продвижение это безумно медленное, а требовались быстрые решения. Уже много часов бедная девочка томилась у фюрера в его подземном бункере. Наташе страшно и подумать, что с ней могло произойти. Чего бы она только ни дала, чтобы добраться до ребёнка и спасти его от муравьиных львов.
— Жучинский, я не буду больше ждать. Я пойду и что-нибудь предприму.
— Да что ты?! — испугался тот. — Ты знаешь, что с тобой будет, если они тебя поймают! Это же такие головорезы!
Но Наташа больше не слушала.
— Обер-офицер Левински, у меня есть план проникновения в цитадель.
Бойк Левински с большой готовностью принялся слушать. Ему и самому надоело ждать, когда там гусеницы наедятся.
— Отвлеките их внимание, а я тем временем высажусь на вершине.
— А дальше что? — спросил Левински. — Там входов нет.
— Я его пророю. Руками.
— А. - глубокомысленно сказал Бойк. — Ага. Толково. Но неосуществимо. Там нужен экскаватор.
— Экскаватор?! — встрепенулся Жучинский. — Я неподалёку видел норку землеройки.
— Землеройки?! Так что же ты молчал, лукавый?! — грянул обер-офицер. — Послать отряд десантников за землеройкой!
Землеройку выгнали из дома. Её погнали прямо к укреплениям.
— Она не сумеет добежать до вершины. — сказал Казяв Хитинович. — Её закусают насмерть.
— Давайте так. — предложила Наташа. Все внимательно слушали боевого эльфа из другой страны. Она уже считалась признанным экспертом по методам диверсионной войны.
— Нужен отвлекающий манёвр. Притворитесь, что собираетесь проникнуть где-нибудь в одном месте. А я тем временем и добровольцы предпримем воздушную транспортировку груза.
Платонова взлетела и ухватила землеройку за шёрстку на спине. Десятка два крылатых наездников тоже включились в увлекательный процесс. Таким образом они быстро рассчитали необходимую подъёмную силу. План должен был сработать.
Наездники собирались в кучу и летели с грозным рёвом на охраняемые амбразуры второго яруса. Львы выскакивали и поливали воздух кислотой. Не долетая пары сантиметров до зоны поражения, наездники с воплями ужаса удирали прочь. Муравьи торжествовали.
— Ага, бодяги, испугались?!
— Бойк, они нас обзывают!!
Наездники возвращались и с обидными словами кидали в муравьёв песчинками. В воздухе стоял острый запах муравьиной кислоты. Защитники начали дуреть от химического отравления, поскольку рассеянные капли при полном безветрии оседали на сухой почве лысого холма.
