Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена
Элиан коснулась его. Между ними дышал Мирейн, но он медленно, медленно направлялся навстречу смерти. У Элиан перехватило дыхание от боли. — Ради него, — произнесла она, — только ради него.
Вадин поднялся. Прежде чем он дотронулся до нее, она обхватила его руками. Тело к телу. Разум к разуму. Они склонялись, распрямлялись, изгибались, переплетались, сливаясь в единое целое. Он был светлым и сильным. Это был Мирейн, но и не Мирейн. Родственник по крови. Брат. Он обрел для нее форму: сильная рука, сжимающая ее ладони, сильная воля, поддерживающая ее волю. Она ощущала нечто похожее на радость, наслаждение мастера, который встретил равного ему по силе.
Испытывая эту радость вместе с Вадином, который одновременно стал ее оружием и воротами на ее пути, она наконец увидела высокую Стену Сигана. На самом деле это оказалась и не стена вовсе, а все возрастающее знание, мертвая зыбь страха. «Спиной, повернись спиной, а то пропадешь».
Страх неудержимо поднимался в ней и разбился вдребезги. Элиан упала в пустоту. Это была вечность, не знавшая счета годам. Свет.
Она подумала, что сошла с ума. Но нет, она не ошиблась: внизу был свет. Очень слабое сияние. Словно кто-то зажег свечу и ее бледно-золотой огонек светился далеко под ними. Он напоминал звезду в самом конце ночи и становился ярче по мере того, как Элиан приближалась к нему. Свет разрастался. Мерцал. Окутывал ее. И внезапно, словно оказавшись на последней грани всех пределов, она обрушилась в самое сердце этого свечения.
Земля. Трава. Она стояла на ней обнаженная, под небом, залитым ярким светом. Кто-то схватил ее за руку: Вадин. Но когда глаза ее обрели способность видеть, оказалось, что она — это он. Они составляли единое целое.
Они взглянули вниз. Мирейн, вольно раскинувшийся на траве, смотрел на них широко открытыми, но сонными глазами. Он звал их:
— Сюда. Отдохните. Вы как будто смертельно устали.
Элиан молчала, но Вадин не выдержал. — Ну конечно, мы устали! В хорошую же охоту ты нас втравил: через все эти уровни, все вниз и вниз, в глубины твоего разума, где мы должны отыскать что-то, хотя бы отдаленно напоминающее рассудок. Мне следовало бы знать, что здесь мы ничего не найдем.
— Да брось ты, — безразлично проговорил Мирейн. — Нечего на меня кричать. Может быть, вы в конце концов сядете? Здесь так приятно. — Приятно?
Элиан заглушила возмущенный возглас Вадина, приложив палец к его губам.
— Это ловушка, брат, — сказала она, осторожно применяя это слово; но, кажется, у Вадина было не то настроение, чтобы замечать подобные мелочи. — Это Мирейн, но это и не Мирейн. Глаза Вадина расширились, затем сузились. — Что ты говоришь?
— Это Мирейн, но только отчасти. Он окружен стенами своей трусости. Он хочет удержать нас здесь ради своего спокойствия, и прежде чем мы успеем что-либо понять, мы будем уже мертвы. Вадин вздрогнул и рассмеялся.
— Видимо, в моем преклонном возрасте я сошел с ума. Конечно же, это ловушка. Ведь я видел оборотную сторону смерти. И она была даже приятнее этого. Я не желал возвращаться назад. Но он вернул меня. Ты вернул меня, — сказал он Мирейну, который зевнул, потянулся как ленивый кот и снисходительно улыбнулся неистовству Вадина. — Ты вернул меня, будь ты проклят. И давно мне пора было вернуть тебе должок.
— Долг? — удивился Мирейн. — Ты мне ничего не должен. А я хочу задержаться здесь на время. Это нечто… — Его брови едва заметно приподнялись, словно в голове у него промелькнул обрывок каких-то воспоминаний. — Не важно. Здесь очень приятно, вам не кажется? И так всегда, что бы ни происходило во времени. Если что-то вообще будет происходить.
Вадин выпрямился во весь рост. И опять Элиан удержала его. Она хотела закричать, нанести удар, побежать, сделать все что угодно, только бы не видеть этого фальшивого лица Солнцерожденного.
— Это не Мирейн, — сказала она Вадину и самой себе. — Это не он.
Она высвободила свою руку, сознавая, что разум ее все еще движется вместе с разумом Вадина. Это ощущение было столь явственно, словно она чувствовала тепло тела Вадина рядом с собой. Она встала на колени в траве, обняла пустую улыбающуюся оболочку Мирейна и крепко прижала к себе.
— А теперь, — приказала она через плечо, поднимаясь на ноги, — наверх!
Мирейн взметнулся. Начал сопротивляться, гибкий и сильный как змея. Он был слишком велик для нее. И слишком силен.
Элиан не отпускала его. Она призвала на помощь все свои силы. Уцепилась за силу Вадина, присоединила ее к своей и сама стала ею. Он и она: могучее тело мужчины с огрубевшими руками, всю жизнь сжимавшими меч, пику и лук, и сила, отточенная до чрезвычайной остроты величайшим из мастеров, князем Орсаном, да и самим Мирейном. — Вперед! — крикнула Элиан. — К свету! Змея превратилась в огненное кольцо, оно растеклось потоком воды и рассыпалось в воздухе. Элиан захлестнула это кольцо арканом своей силы, опутала его, заключила в кристалл. Кольцо превратилось в острый клинок. Кристалл разбился вдребезги, и об нее стукались лишь осколки и сталь. Мучительная боль пронзила все ее тело. Но Элиан отбросила эту боль. И продолжала свой путь к свету.
Впереди вырастала стена. Элиан вскрикнула от отчаяния. Нет ворот. Нет прохода. Она ударится, упадет, погибнет.
— Нет, — раздался голос Вадина, сильный и спокойный, хотя и немного дрожащий.
Теперь он вел ее, волочил вперед и вверх, а в ее кровоточащих руках лежало то, что было Мирейном. Это существо корчилось, щелкало зубами, теряло свои очертания. Единственной его формой была борьба. А она прижимала его к груди.
Они наткнулись на стену. Заскользили. Мирейн вырвался, но она подхватила его.
— Помоги, — задыхаясь, проговорил Вадин. — Помоги…
Элиан рванулась вперед, увлекая их за собой. Тьма взорвалась и лопнула. Звезды запели своими холодными чистыми голосами. Мужчины плакали, женщины смеялись. Трава шептала.
Элиан открыла глаза. Весь мир был размытым пятном с какой-то тенью в центре. Она моргнула.
Они оба улыбались, глядя на нее сверху вниз. Вадин, щеки которого ввалились даже сильнее, чем у нее, но улыбка оставалась все такой же ослепительной, и Мирейн. Мирейн.
Она кинулась к нему. Теплый и надежный, он был обнажен, как в миг своего рождения.
Со страшным усилием Элиан разжала пальцы. На них не было ни царапины, ни отметины от зубов страшного существа.
— Я спала, — сказала она. — Я спала… — Нет, ты не спала.
Она уже забыла, как прекрасно звучит его голос. Он поцеловал ее в лоб, потом в губы. Элиан словно раздвоилась (сделать это было не труднее, чем вздохнуть) и взглянула в свое собственное смущенное лицо. И снова, глядя со стороны, она увидела себя и Мирейна вместе. На ней было не больше одежды, чем на нем. Как безнравственно и как красиво. Глаза, сверкавшие под черными бровями, действительно принадлежали Мирейну, он смеялся, подняв руку и проводя ею по телу незнакомки, в котором обитала она сама.
