Наталья Колпакова - Бегущие по мирам
Они приблизились друг к другу. Взялись за руки. Решились встретиться взглядами. Примерно через минуту Фетура уволокла из комнаты заглядевшегося на гостей брата. Еще через минуту гости, крепко обнявшись, спали младенческим сном.
Во сне Макар видел художника из параллельного измерения, открывшего путь в созданный для дочери мир. Его камень был не лиловым, как у Алёны, а фиолетовым. Переход открывался не под мостом у вокзала, а в каком-то другом месте, которое Макар в параллельной столице не узнал, и выводил не к дереву-гиганту в поле, а прямо под городские стены. Но все это было неважно. Доступный художнику путь вел в другое, не Малинкино, время, в эпоху магического Совета и короля, сторожевых башен и золотых монет. Даже знай он дорогу на забытый потомками, укрывшийся за туманами полуостров, уже не застал бы дочери в живых. А он и не знал. Никто ничего не знал! Оставалось бродить по чужой стране, а возвращаясь, писать и писать картины в несбыточной надежде заметить след.
Но и следа Малинки не осталось в мире, сердцевину которого занимала тюрьма.
Алёна очень ясно поняла это в своем сне. Там почти не было образов, но было ликующее и нежное всеприсутствие, были ушедшие бабушка и мать, и была не рожденная пока что дочь. Ни лиц, ни голосов, но пронзительное чувство сопричастности искупало все. Она привыкла сама, привыкла одна, она больше всего на свете боялась хоть в чем-то поступиться своей, будь она неладна, самостью. А теперь растворялась в самозабвении, которое, наверное, и есть любовь, и в этом не было никакой потери. Наоборот, обретение. Когда самоотверженное соприсутствие стало отдаляться, возвращая ее в явь, Алёна рванулась следом – удержать, вернуть утраченное навеки прошлое: невинность младенчества, священную веру ребенка в божественное могущество матери и собственную бесконечность.
– Мама!
И среди голосов бесчисленных выросших детей, безнадежно взывающих к прошлому, уловила голос из будущего, голос той, кому еще предстояло родиться. Едва различимый голос-обещание, обращенный к ней:
– Мама...
И согласилась проснуться.
Они с Макаром одновременно открыли глаза. Рассвет едва занялся, в комнате плавали сумерки. Фетура беззвучно хлопотала у очага. Фартим возник в дверях с вязанкой хвороста в руках. Все четверо откуда-то знали, что это их последняя совместная трапеза. Мир Фартима и Фетуры был прекрасен, но, чтобы остаться в нем, пришлось бы забыть о другом. Тот, другой мир не был прекрасным, он болел и страдал, и он нуждался в помощи. И, бросив его умирать, они стали бы скверной этой чистой долины. Потому что земля не может оставаться чистой, если на ней поселились предатели и трусы.
Завтракали и собирались в путь молча. Расставались навсегда, а это тяжелое слово. Фетура вынесла их одежду, выстиранную и высушенную за ночь. Взять обратно собственные вещи отказалась наотрез, и Алёне стоило немалых трудов уговорить ее принять на память ее вышитую юбку и невесомое узорчатое покрывало. Фетура набросила его на волосы, закружилась, засмеялась, тут же расплакалась. Стиснула Алёну в объятиях и, став очень серьезной, прошептала:
– Сестра, я видела сон. Ищи мудрую женщину.
– Что это значит?
– Не знаю. Просто запомни.
Фартим пошел с ними проводником. Выходя со двора, Алёна обернулась в последний раз.
– Сестра, а кто такая мудрая женщина?
Фетура задумалась глубоко, но ненадолго.
– Та, что видит сходство между врагами.
У перевала они простились с Фартимом. Несколько шагов, и туман слизнул его фигуру, будто ее и не было. Тропа сама стелилась под ноги, хребет полого снижался, туман редел. И когда он остался за спиной, Макар и Алёна увидели перед собой цепь воинов в порядком потускневшей золотой амуниции. Между стражниками протиснулся старик, тяжело опирающийся на высокую резную палку. Он был невысоким и тщедушным и походил на игрушечного звездочета.
– Дети мои! – воскликнул он непослушным голосом. – Ваше высочество!.. Дети... Наконец-то я вас нашел!
Глава 24
Вторая причина
– Просто в голове не укладывается! – в который уже раз воскликнул старый маг, отрекомендовавшийся Заклинателем. – Не от Твари-без-имени бежали вы, а от меня! Превращение беглецов, едва ли не государственных преступников, в самых главных и почитаемых персон в стране оказалось внезапным до головокружения. Ни разу за эти несколько дней Алёна и Макар не испытывали такого чувства нереальности происходящего, как в тот момент, когда богатыри в блистающих панцирях посыпались перед ними на колени, а устрашающий старец заметался, не зная, заключить ли их в объятия или последовать примеру своих солдат. Оказался он, кстати, нисколько не грозным: глаза не метали молний, голова не подпирала грозовые тучи, и не веяло от него никакой жутью, хоть ты тресни. Обычный старичок, только глаза не выцветшие, а черные и живые, как у маленького индейца, умные, лукавые.
– Сколько вам пришлось натерпеться, сколько времени потеряно... Старый я дурак!
– Ну мы сами хороши. Кинулись в бега ни с того ни с сего. А ведь мясорубка нам подсказывала, помнишь, Алёнка?
– Мясо... кто, простите? Это прорицательница или колдунья?
«Пресветлая госпожа Аленна» вскочила и самым простонародным образом хлопнула себя по лбу.
– Точно, «враг моего друга»... Как там дальше?
– И комикс пытался объяснить, – подхватил «мастер Маггар», краснея от стыда и досады. – «Они бежали от погони, не различая друзей и врагов». Алёнка, мы просто...
– Болваны.
– Я бы очень хотел познакомиться с этими могущественными предсказателями, – прошептал Заклинатель с убитым видом. – В какой из дальних земель они обитают?
Алёна улыбнулась удрученному старику:
– Вы ни в чем не виноваты. Столько смешалось здесь непонимания, дурацких совпадений... В общем, лучше рассказать с самого начала, как по-вашему?
Рассказа хватило почти на весь обратный путь. Небыстрый путь, хотя и маг напрягал последние силы, наполняя паруса попутным ветром, и возницы без жалости гнали лошадей, вспылив столичный тракт до небес. Все равно выходцам из двадцать первого века не дано было оценить эти рекорды скорости. А может, дело в том, что начать рассказ пришлось очень уж издалека, с Алёниной бабушки. Заклинатель в ответ почтительно (почтение это здорово тормозило повествование и смущало «принцессу и ее верного стража») поведал все, что знал о «потерянном колене».
Знал он, правду сказать, немного. Старые хроники, дворцовые росписи и мифы отрывочно и глухо упоминали о ветви королевского рода, проросшей в какой-то неведомый мир, которого как бы и на свете-то нет. Будто бы бежала одна принцесса по большой любви, а может, наоборот, от постылого брака, а страж, накрепко спаянный с ней магическими узами, последовал за ней. И будто бы оба рода, королевский и стражеский, благополучно продолжались где-то там, за гранью, и даже временами наведывались на землю предков с помощью древнего артефакта. Впрочем, пока хватало наследников престола, означенный мир считался несуществующим, ветвь сгинувшей, а слишком пристальный интерес к королевской генеалогии – делом подозрительным и небезопасным. Тема эта, казалось, надежно была похоронена под спудом лет, когда на нее наткнулся Заклинатель, страстный книжник. Наткнулся, прочел все, что смог отыскать, – и поверил. И когда трагический случай оборвал королевский род, вспомнил о «потерянном колене», отчаянной своей верой и самопожертвованием волшебного источника выискал-таки наследницу.
