Дэн Эбнет - Молоты Ульрика
Гуингол и Красс показали им дорогу к гостевым покоям. Арик распределил вахты и посты между семнадцатью Волками, находившимися в его подчинении. Каждому он передал два слова пароля - чуть не забыл об этом! Если бы не Моргенштерн…
Они стояли вдвоем у главного входа в гостевую часть дворца.
- Спасибо тебе, - прошептал Арик слова благодарности Моргенштерну, когда убедился, что они остались одни.
- Арик, Арик, никогда не благодари меня. - Моргенштерн повернулся к знаменосцу с сочувствием на большом бородатом лице. - То же самое я делал и для Юргена, когда тот был молод.
Арик поднял глаза.
- В панике никто не слушает Комтура. Они слушают только тех, кто стоит с ними в одном ряду. Они знают, что истина всегда приходит от простого человека. Это простая уловка И я рад, что смог тебе помочь.
- Я запомню это.
- Вот и ладно. Я тоже запомнил этот трюк, когда его применил старый Вульз. Я тогда был еще щенком. И кто знает, может, через пару десятков лет ты станешь старым, заслуженным ветераном, который сделает то же самое для очередного поколения перепуганных волчат.
Оба улыбнулись. Моргенштерн вытащил из-под шкуры небольшую флягу.
- Благословим ночку?
Арик задумался, а потом взял наполненную крышку, которую протягивал ему Моргенштерн. Они выпили, Арик из крышки, Моргенштерн - из фляжки, чокнувшись перед этим.
- Ульрик любит тебя, Моргенштерн, - прошептал Арик, утирая рот и отдавая крышку обратно старому Волку. - Я обойду людей, проверю, все ли в порядке.
Моргенштерн кивнул. Арик ушел по коридору. Как только шаги знаменосца стихли за поворотом, Моргенштерн привалился спиной к дверному косяку и сделал огромный глоток из фляжки.
Его руки дрожали.
И чума есть. И рок грядет. И Смерть придет за ними всеми, несомненно. От него понадобились все его душевные силы, чтобы сохранить спокойствие там, в коридоре, и высказаться. Надо было поддержать Арика.
Но в глубине своей большой души он знал. Он твердо знал.
Надвигался конец всему.
Круца проснулся в предутренний час. На его чердаке было холодно, как в аду. Шрам немилосердно дергался, пронзая голову болью.
Он попытался вспомнить, что его разбудило. Сон.
"Дохляк".
Он что-то сказал Круце. Дохляк стоял рядом с Графом, но Граф не замечал его.
Что же он сказал? Что-то о… о змее, о гадине, кусающей саму себя. О пожирателе мира.
Круца дрожал так сильно, что ему пришлось заставить себя переползти по холодным доскам чердака к столу, на котором стояла фляга с согревающим напитком. Но даже тот был холодным, почти ледяным. Только его крепость не дала напитку замерзнуть, и Круца надеялся, что теперь содержимое фляги спасет от замерзания и его. Он сделал глоток и почувствовал, как тепло разливается по его глотке.
"Дохляк… что же ты хотел мне передать? Что ты пытался сказать мне?"
Ничего. Тишина. Хотя что-то по-прежнему было здесь.
"Та безделушка? Не про нее ли ты говорил? Церемониальная цепь? Или что-то еще?"
Туман расстилался вокруг него. От холода его конечности затвердели и почти не гнулись. Он выпил еще. Эта порция отогрела все, что располагалось выше глотки, хотя все остальные части тела оставались холодными и омертвевшими.
"Ления, - вспомнил он. - Ления. Ты хочешь, чтобы я присмотрел за твоей сестрой! Она в опасности!"
Это была не такая большая проблема. Защитить Лению не представлялось ему такой уж трудной задачей. Ранальд побери ее Волка… Ления…
А потом он понял - или вспомнил, или просто вообразил себе - что на самом деле хотел сказать ему Дохляк из тихого мира призраков. Дело не только в Лении, хотя она была важна для Дохляка. И для Круцы.
Дело было в Мидденхейме. Во всем городе.
Он встал, натянул штаны и куртку. Его лицо было напряжено, но он больше не дрожал.
Первый свет, слабый и чистый, озарил пронзительно голубое небо. На земле лежал футовый слой снега. Только наиболее крутые склоны и обрывы Фаушлага чернели дырами в белоснежном покрове.
Поезд из позолоченных карет и всадников в бретонских государственных цветах вскарабкался по южному виадуку совсем недавно отремонтированному, и пролетел через ворота, взбивая снег. Высоко вздымая королевские штандарты Бретонии, передовой отряд рыцарей пронесся по пустынным улицам, проложив дорогу ко дворцу среди сугробов и стен Мидденхейма для благородного посольства.
У главных ворот поезд был встречен верховым почетным караулом Пантер. Они сопроводили кареты к парадному подъезду, из которого тут же высыпали пажи в розовых одеждах с факелами в руках, чтобы приветствовать гостей, а пара расторопных слуг раскатала бархатную ковровую дорожку от дверей дворца до подножки кареты посла.
Звонари еще только поднимались на колокольни, чтобы означить Час девятый, когда Грубер привел Ганса в Храм Морра. Они осмотрели обгоревшую часть зловещего храма, поглазели на то, что каменщики уже отстроили, затянув парусиной недоделанные участки кладки от причуд погоды. День был ясный и холодный, но в очередной раз на горизонте собирались снеговые облака. За Грубером и Гансом шли Шелл, Шиффер, Каспен и Левенхерц.
Брат Олаф направил их в Факториум. Комната оказалась ужасно холодной, пропахшей вяжущим ароматом лавандовой воды и препаратами для бальзамирования. Отец Дитер стоял под раскачивавшейся лампой и смотрел, как в подвал спускаются рыцари Храма, с раздражающим звяканьем задевая шпорами твердые ступени. Увидев Грубера, Дитер вновь опустил взгляд на тело, лежавшее на каменной плите перед ним.
Грубер сошел по ступеням в темный подвал. Даже его нервировали эти плиты и холодный воздух. И тела в саванах на плитах. Он виделся с Дитером один раз, на улице Осстор, рядом с Волчьей Норой. Теперь Грубер увидел отца Дитера без капюшона. Высокий, мрачный, зловещего вида человек. На макушке - обычная для священника тонзура. Глаза ясные и холодные, словно затянутые пеленой какой-то давней и великой печали.
Дитер посмотрел на пришедших.
- Волк Грубер.
- Отец. Это Ганс, мой командир.
Ганс подошел ближе к жрецу и коротко, уважительно поклонился.
- Что вы можете рассказать нам об этом ужасе, отец?
Дитер провел их вдоль ряда тел к обнаженному мужскому трупу. Единственным отличительным признаком его, насколько мог судить Ганс, была зияющая рана в обескровленной груди.
- Убийца Волчьей Норы, - тихо сказал жрец, простирая руку над мертвецом, чтобы все поняли, какое тело он называет этим жутким именем. - Когда его привезли, он был с головы до пят покрыт кровью, своей и чужой. Чужой было больше. Я отмыл его.
- И что вам это дало? - спросил Грубер.
- Смотрите сюда. - Жрец подтолкнул Ганса и Грубера ближе к телу и указал на застывшее лицо мертвеца. - Когда кровь сошла, я обнаружил, несмотря на окоченение, следы болезни.
