Терри Пратчетт - Вор времени
— Не сомневайся, в ней неправоты хватает, — уверила Сьюзен. — И обманов, и выдачи желаемого за действительное, и сознательного введения в заблуждение.
— Ты никогда не сдаешься, да?
— Вроде пока не собираюсь.
— Почему?
— Ну, наверное, по одной простой причине. Когда все вокруг паникуют, должен же найтись хоть кто-то, способный взять себя в руки и вылить мочу из туфли.
Часы тикали. Маятник раскачивался. Но стрелки не двигались.
— Занятно, — кивнул Лобсанг. — Кстати, ты, случайно, не последовательница Пути госпожи Космопилит?
— Я даже не знаю, кто она такая, — ответила Сьюзен.
— Уже отдышалась?
— Да.
— Тогда поворачиваем.
Личное время снова начало отсчет, как вдруг откуда-то сзади донесся чей-то голос:
— Прошу прощения, это, случаем, не ваше?
Появилась стеклянная лестница. Наверху стоял мужчина, одетый точь-в-точь как исторический монах, а также с бритой головой и в сандалиях. Его взгляд говорил о многом. Госпожа Ягг была права, описав его как молодого человека, слишком долго бывшего юношей.
Он держал за шиворот отчаянно отбивавшегося Смерть Крыс.
— Э… Он сам по себе, — сказала Сьюзен, а Лобсанг поклонился.
— Тогда, пожалуйста, заберите его с собой. Мы не можем позволить ему шнырять тут. Привет, сынок.
Лобсанг подошел к нему, и они обнялись — коротко и формально.
— Отец, — сказал, выпрямившись, Лобсанг. — Это Сьюзен. Она очень помогла мне.
— Не сомневаюсь. — Монах улыбнулся Сьюзен. — Она — само олицетворение готовности помочь.
Он поставил Смерть Крыс на пол и легонько подтолкнул вперед.
— О да, я очень надежный человек, — сказала Сьюзен.
— И невероятно саркастический, — добавил монах. — Я — Когд. Спасибо, что к нам присоединились. И помогли нашему сыну найти себя.
Сьюзен переводила взгляд с сына на отца. Слова и жесты были высокопарными и холодными, но она чувствовала, что между ними происходит обмен информацией, в котором она не способна принять участие, и этот процесс куда быстрее речи.
— Разве мы не должны попытаться спасти мир? — спросила она. — Конечно, я никого не хочу торопить…
— Я должен сделать еще кое-что, — ответил Лобсанг. — Встретиться с матерью.
— А у нас есть на это вре… — Сьюзен замолчала, а потом добавила: — Ну конечно есть. Все время мира.
— О нет, — возразил Когд. — Гораздо больше. И еще чуть-чуть, чтобы спасти мир.
Появилась Время. Снова создалось впечатление, что неясный силуэт, возникший в воздухе, состоит из миллионов частичек, которые сливаются воедино, заполняя форму в пространстве. Сначала медленно… а потом вдруг появилась она.
Это была молодая женщина, достаточно высокая, темноволосая, одетая в длинное красно-черное платье. Сьюзен показалось по выражению ее лица, что она недавно плакала. Но сейчас Время улыбалась.
Когд взял Сьюзен за руку и вежливо отвел в сторону.
— Им нужно поговорить, — сказал он. — Может, прогуляемся?
Комната исчезла. Превратилась в парк с павлинами, фонтанами и каменной, поросшей мхом скамьей.
Лужайки тянулись до самого леса и выглядели ухоженными, как в поместье, за которым тщательно следили многие сотни лет, и все, что тут произрастало, было нужно и росло в нужном месте. С макушки на макушку деревьев порхали птицы с длинными хвостами, оперение которых своим блеском напоминало россыпь ювелирных украшений. Из глубины леса доносилось пение других птиц.
Прямо на глазах у Сьюзен на край фонтана сел зимородок. Глянув на нее, он снова поднялся в воздух, захлопав крыльями, как крошечными веерами, и улетел прочь.
— Послушайте, — сказала Сьюзен. — Я не… Я не… Послушайте, я понимаю, что происходит. Действительно понимаю. У моего дедушки тоже есть парк, абсолютно черный. Но Лобсанг собрал часы! Ну, не он сам, но его часть. Значит, он спасает мир и разрушает его одновременно?
— Семейная черта, — ответил Когд. — Именно этим и занимается Время каждое следующее мгновение.
Он посмотрел на Сьюзен, как учитель — на прилежную, но глуповатую ученицу.
— Попробуй взглянуть с другой стороны, — сказал он. — Думай обо всем сразу. «Всё» — какое обыденное слово… Но «всё» значит… всё. Это гораздо больше, чем вселенная. И всё содержит все возможные события, которые могут произойти в любое время во всех существующих мирах. Не пытайся искать идеальные решения для отдельных проблем. Рано или поздно всё становится причиной всего остального.
— Вы хотите сказать, что один маленький мирок не имеет значения? — спросила Сьюзен.
Когд махнул рукой, и на камне появились два бокала с вином.
— Всё имеет ровно такое же значение, как и всё остальное, — промолвил он.
Сьюзен поморщилась.
— Знаете, именно поэтому мне никогда не нравились философы, — отозвалась она. — По их словам, все легко и просто, но стоит только выйти в реальный мир, как мгновенно сталкиваешься с трудностями. Сами посмотрите вокруг. Готова поспорить, что эти лужайки нужно пропалывать, фонтаны — чистить, а павлины теряют перья и портят клумбы… ну, или они не настоящие павлины.
— Нет, здесь все настоящее, — уверил Когд. — По крайней мере, не менее настоящее, чем все остальное. Но это есть идеальный миг. — Он снова улыбнулся Сьюзен. — И на его фоне столетия меркнут, склоняя головы.
— Я предпочла бы более осязаемую, гм, философию, — парировала Сьюзен и сделала глоток вина. Оно было идеальным.
— Разумеется. Я и не сомневался. Ты цепляешься за логику, как моллюск — за скалу во время шторма. Что ж, попробую сформулировать более конкретные советы… Защищай то, что мало, не бегай с ножницами и помни: всегда есть шанс на неожиданную конфетку. — Когд улыбнулся. — И никогда, никогда не упускай идеальный момент.
Ветер донес брызги от фонтана до их бокалов. Это длилось буквально миг. Когд поднялся.
— Что ж, по-моему, встреча между моей женой и моим же сыном завершилась, — сказал он.
Парк потускнел и пропал. Каменная скамья растаяла как туман, как только Сьюзен поднялась с нее, хотя до этого момента казалась твердой, гм, как камень, которым, по сути, она и была. Бокал исчез из ее руки, оставив только воспоминания о своем присутствии в пальцах и вкус вина во рту.
Лобсанг стоял перед часами. Времени нигде не было видно, но тон звучащей в комнате мелодии изменился.
— Она счастлива, — сообщил Лобсанг. — Она теперь свободна.
Сьюзен огляделась. Вместе с парком исчез и Когд. Не осталось ничего, кроме уходивших в бесконечность стеклянных комнат.
— Ты не захотел поговорить со своим отцом? — спросила Сьюзен.
