Марк Даниэль Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка
Луис в кровь ободрал колени и локти. Он двигался дальше: толкал перед собой лампу, извивался по-змеиному, делал короткую передышку, снова толкал лампу. Темнота вокруг казалась осязаемой, она была подобна громадной руке, которая может в любой миг протянуться и загасить его крохотный светильник. Огонь в лампе заколыхался. Луис заставил себя поднажать, и в следующий миг лампу забрали. Волкодлак жестом велел молчать и помог ему выбраться из лаза. Они оказались в очередной маленькой пещере, только эта была наполовину затоплена водами водопада, который обрушивался из единственного входа.
Внизу и слева мерцал свет, не такой, как от факела, а очень мягкий и почему-то красный. Человек-волк начал спускаться прямо под водопадом, скрытый струями воды.
Луис напрягся, прислушиваясь. Откуда-то доносились голоса. Какое-то бормотанье, монотонное гуденье.
— У священных вод, где сливаются три потока,
богиня, что три в одной, богиня ночи и ночной тьмы,
здесь, у воды, прими плату за мудрость.
Теперь Луис узнал голос. Он, несомненно, принадлежал начальнику священных покоев.
Неожиданно голос сорвался. Его заглушили какие-то удары по камням у потока, кашель и проклятия. Подходил кто-то еще.
Глава сорок шестая
Девичье колдовство
В озере в пещере сидела мертвая девочка. Эли знала, что она мертва, потому что руки у нее заледенели и она не дышала. Ритуал, в который входило сожжение трав и медитация, дал результат, и она оказалась на том самом пороге, на котором должна была оказаться.
В этих трех потоках были заключены судьбы всех людей. В этом водоеме потоки сливались, сплетались, связывались в единое полотно людской судьбы. Три лика богини Гекаты, три судьбы, три норны — название этих женщин пришло как-то само собой — и были этими тремя потоками, течению которых не в силах противиться даже боги.
А вот он противился. Как же, его зовут Один. Мать называла ей это имя, и хотя оно звучало очень странно, звук его как будто отдавался эхом в костях. Ее предки поклонялись этому угрюмому божеству, так сказали ей воды.
Она вытянула руку над головой, чтобы коснуться струй водопада, вливавшегося в озеро.
Назвала его имя. Урд. То, что было. Справа от нее струился еще один поток. Она назвала его имя. Верданди. То, что есть. А третий поток вливался в озеро прямо у нее под ногами, она чувствовала, как движутся его воды. Она назвала имя. Скульд. То, чему суждено быть. Слова этого языка были для нее странны, но при этом совершенно понятны. Это не греческий, на котором молилась богам ее мать. Нет, этот старше, гораздо старше. Она подумала об Одоакре, который привел своих воинов-волков в Рим, который заставил императора опуститься на колени. Может быть, он говорил на этом языке, ее могучий предок?
Эли играла пальцами в невидимых струях. Они покалывали руки и извивались. Это движение завораживало ее. Поддавшись порыву, она подошла к тому месту, где поток вытекал из озера, и опустила ладони в бурлящую струю. Как же приятно. На воду вовсе не похоже, скорее на бесконечно тянущуюся чудесную нить, мягкую и податливую, которая скользит между ладонями.
Ей на ум пришли стихи:
Мудрые девы
оттуда возникли,
три из ключа
под древом высоким;
Урд имя первой,
вторая Верданди,
Скульд имя третьей[24].
Так нить судьбы
пряли усердно,
что содрогались
в Бралунде стены;
нить золотую
свили и к небу —
к палатам луны —
ее привязали[25].
Одно из имен казалось ей особенно знакомым. Скульд. То, чему суждено быть.
— Это мое имя, — проговорила она в призрачном свете камней. — Но что-то надо отдать. — Ее голос вернулся к ней, словно мертвое эхо в маленькой комнате.
Источник требовал ее смерти и смерти матери. Он ясно показал ей, какая судьба ждет ее и многих других людей, если она окажется слишком слабой, чтобы принести эту жертву.
Смерть, вечная, повторяющаяся снова и снова, боль и муки, отречение и безумие. В воде что-то было, оно ярко светилось, и ей хотелось забрать это, как будто ее душа была надгробьем, которое нужно украсить свечами.
Что же это за огоньки такие? Буквы, символы... руны. Вот оно, верное слово. И что делают руны? Они скрепляют Вселенную. Они связывают между собой то, благодаря чему существуют смысл и рассудок. Они ключ к пониманию, фундамент и каркас здравомыслия. Однако они не для того, чтобы их видеть, чтобы их трогать, чтобы ими пользоваться. Умение делать все это — ключ к магии и к безумию.
— Мы связаны с легендой, которую рассказывает бог.
Бог намеревался поселить эти руны в ней, связать ее с собственной смертью. Неужели он думает, что может обвести ее вокруг пальца, ослепить ее, приказывать ей? Воды струились вокруг нее, и она сосредоточилась на себе. Она больше не сидела в озере из воды. Она сидела в озере из мыслей, видений и воспоминаний, в потоке слов, страхов, надежд и разочарований, струящихся между пальцами и падающих в темноту. Она могла управлять ими, изменять их направление.
Она видела в воде оставшиеся знаки, тосковавшие по своим сестрам. Ее смерть — самопожертвование — заточила руны в озере, но не все. Некоторые бежали, испугавшись своей судьбы, и каждая из них унесла в себе частицу бога.
Куда они отправились? И важно ли это? Она могла бы позвать их, и они вернулись бы, освобожденные смертью, чтобы оказаться заточенными в озере. И тогда вечное представление прекратилось бы.
Бог не принял в расчет ее магии. Он потребовал смерти ее матери и брата, однако он не понял, кто она такая. Он знал лишь то, что она волшебное существо, но не постиг ее истинной сути, а она норна, одна из трех сестер, что прядут судьбы всего человечества. Она засмеялась, поняв, что случилось. Бог по ошибке принял ее за одно из воплощений себя самого, пустой сосуд, в который он может поместить свои руны.
Ей было назначено умереть вместо него после того, как все руны воссоединятся в ней. Однако же она опередила бога, предала себя смерти раньше, чем он успел наполнить ее своей магией. Ему и в голову не пришло, что она тоже может воплотиться в мире людей. Когда Один только попытался заявить на нее права, собираясь поместить в нее руны, вселиться в ее плоть, а затем отдать эту плоть волку, чтобы сам он мог жить, страдать и умирать снова и снова, она сделала то, что казалось ему попросту невозможным. Она сунула руку в поток, скрутила струи, представив их множеством нитей, и вытянула те из них, которые, как она видела, принадлежат ее брату.
