Дмитрий Казаков - Ночь судьбы
Но досталось и Ратану. Кулак размером с человеческую голову угодил в грудь. Что-то хрустнуло там, и Ратан отлетел на несколько шагов. На ногах, правда, устоял.
Рогатое чудище вновь помчалось в атаку, безжалостно топча траву. Ратан пригнулся и полоснул по бугрящейся мускулами ноге. Быкоголовый полетел кувырком. Но длинные руки вновь сделали свое дело. На этот раз Ратан получил по бедру.
Шипя от боли, Ратан отступил. Первый раз в жизни он встретил врага, столь сильного и увертливого одновременно. Рогач поднялся, хотя и хромал, но пасовать и не думал. Глаза под низкими бровями налились кровью, по мускулам бежали судороги ярости.
Воин отступал, пока не уперся в дерево. Быкоголовый подходил медленно, следя за каждым движением противника. Хлопнула тетива, и рогач замычал, выдергивая стрелу из плеча. Развернулся и ринулся на нового противника.
Ратану хорошо был виден Хорт. Решительно сжав губы, охотник целился. Громадная туша неслась на него, но ни тени страха не было на лице охотника. Не добежав сажени, быкоголовый зашатался и рухнул, как подрубленное дерево. Из горла у него торчала стрела.
Ратан отклеился от ствола, на негнущихся ногах подошел к Хорту:
– Что же ты сразу начал стрелять? Он бы, может, и не напал.
– Я испугался, – ответил охотник прямо. – Как видишь, от меня одни неприятности!
– Да нет, не одни, – Ратан усмехнулся. – А вдруг бы он все-таки напал? Тогда без твоих стрел мне бы туго пришлось!
Ратан ощупал себя. Бедро распухло и отзывалось болью. Синяк на груди также хорошо прощупывался. Но кости оказались целы.
– Ну что, идем? – сказал он.
– Идем, – ответил охотник и проворно засеменил вперед – разведывать путь.
Сановник«Хорошо видеть яркие сны в первый день месяца, в день Грифона». Это положение «Книги Дней» действует даже в том случае, если день Грифона приходится не на полный месяц в тридцать дней, а на тот довесок, который находится между месяцем Собаки, последним месяцем старого года, и месяцем Ежа, первым – года нового. Иногда он бывает в пять дней, иногда – в шесть, но, тем не менее, имеет свой тотем. Месяц Окуня называют его.
Судя по тому, что видел во сне Айлиль, один из знатнейших альвов государства Эрин, ничего хорошего ему в ближайшее время ждать не приходилось. Образы сна были тусклы и неразборчивы. Оставили после себя тяжелые, мрачные предчувствия. Проснулся сановник в поту и с бьющимся сердцем. За окном еще только разгорался болезненный тусклый рассвет.
Несмотря на скорую весну, в окно безжалостно дуло, и когда Айлиль выбрался из кровати, воздух в комнате оказался студен. Холод вцепился многочисленными лапками в кожу, по ней побежали пупырышки, и тут Айлиль вспомнил, какой сегодня день. День Грифона месяца Окуня года Сокола, день, когда улетают драконы.
Едва одевшись, выбежал он из комнаты. Сшиб по дороге испуганного слугу, едва не оступился на лестнице. Конюхи проводили вскочившего в седло хозяина изумленными взглядами. Словно смерч промчался он по городу и влетел во двор замка государя.
Все маги, что находились в столице, оказались тут. При появлении Айлиля никто не повернул головы, хотя не заметить такое появление просто невозможно. Глаза альвов не отрываясь, следили за восемью, лишь за восемью (и это из двенадцати!) синими исполинскими ящерами, что застыли статуями посреди замкового двора.
Глаза драконов были закрыты, крылья аккуратно сложены. Но Айлиль знал, едва солнце взойдет над деревьями, обольет синеву чешуи светом родившегося дня, статуи оживут. Пробудятся, чтобы улететь. Он уже видел это. Тридцать два года назад. Только драконы тогда были белые, цвета стихии Воздуха.
Свет прибавлялся, остатки ночи прятались в темные углы. С замковой кухни пахло съестным. Альвы стояли в молчании. Вокруг собралась вся замковая челядь, пришли свободные от службы воины.
Край солнца показался над зубчатой стеной замка, во двор плеснуло золотом. Ящеры зашевелились, открыли багрово пылающие глаза. Заструилась бликами чешуя, затрещали раскрываемые крылья. Толпа, что было подошла вплотную к драконам, в испуге шарахнулась назад.
Ударили по воздуху крылья. Поднятый ими снег запорошил глаза, налетом седины украсил одежду. Те, кто стоял ближе к ящерам, с трудом остались на ногах.
Тяжело, словно огромные синие гуси, лишенные перьев, поднимались драконы. Взлетали так медленно, что казалось: вот еще миг – и рухнет многопудовая туша на землю, придавив с десяток альвов. Но нет, отчаянно работая крыльями, переваливал очередной ящер стену, и взмывал в небеса.
Когда последний из драконов оторвался от земли, кто-то в толпе воскликнул: «Как же без них!» Айлиль услышав такое, поморщился. «Вот до чего привыкли иметь под боком ящеров! – подумал со злостью. – Уже и воевать без них разучились!»
Высоко-высоко синие силуэты образовали кольцо. Кружили над замком, словно прощаясь. Затем взревели все разом, восемь столбов пламени прорезали бирюзу небес, сойдясь в центре круга. Колесо распалось, и словно стая птиц осенью, драконы двинулись на юг.
МорякПуть через лес оказался гораздо проще, чем ожидал Истарх. Полдня он отсыпался после тяжелого перехода по пещерам, затем двинулся прямо на север. Направление на Храм он ощущал достаточно четко и совершенно не боялся сбиться с дороги. Словно в противоположном углу огромного темного зала мерцала свеча, указывая путь. Вот и шел айн уверенно, хотя никогда ранее не совершал длительных путешествий по суше.
Смертная Сила Плотина, точнее, ее остатки, продолжали подпитывать Истарха. Он сам не задумывался, почему выбирает тот или иной маршрут, делая порой значительный крюк. Он просто шел с глубоким ощущением того, что поступает ПРАВИЛЬНО. Ручьи и речки встречались часто, так что проблем с водой он не испытывал. Когда был голоден, искал плоды, нимало не сомневаясь, какие можно есть, а какие – не стоит, несмотря на аппетитный вид. В чаще, по сторонам от его пути, рычали какие-то звери, но Истарх не обращал на них внимания. Он шел, без снаряжения и оружия, прикрытый лишь лохмотьями, которые только с большой натяжкой можно было назвать одеждой. На ночь забирался на деревья и спокойно спал. Ни разу его сон не был прерван. Ничто не тревожило отдых Истарха – ни запахи южного леса, ни вопли ночных животных и птиц, а хищники, охотящиеся во тьме, обходили его стороной.
Очнулся он от странного оцепенения, лишь вновь увидев водное пространство. Но это была не зелень моря. Здесь плескались волны невозможной, немыслимой голубизны. Словно неведомый гигант вырвал кусок неба и вставил его в оправу земли. Зеркало слегка колыхалось, отбрасывая сонмы солнечных зайчиков. Голубую гладь украшало зеленое пятно острова. Не сразу до Истарха дошло, что вот она – цель пути, и до нее осталось лишь несколько сотен саженей.
