Вероника Иванова - Свобода уйти, свобода остаться
— Что со мной?
— Не удаётся.
Он покачал головой:
— Сожалею. Понимаю, почему вы встревожены, но, право, не знаю, как вам помочь. Возможно... Каким именно образом вы узнаете то, что нужно?
— Говорю с водой.
— А подробнее?
Подробнее... Можно, конечно, вспомнить заметки из семейной библиотеки и лекции времён моего обучения у магиков, но это невыносимо скучно и толком ничего не объясняет. Лучше было бы показать. Показать? Придумал!
— Где ваша одежда?
— Та, которую...
— Да, которую вы постирали. Она же ещё не высохла, верно?
— Думаю, мокрая и даже слишком.
— Отлично! Идём!
Штаны, куртка и рубашка болтались на верёвке, натянутой между стойками террасы. Капать уже не капало, но для устраиваемого представления влаги в ткани больше, чем достаточно.
— Раз уж вы можете видеть изменения, то... смотрите!
Я никогда не задумывался, как делаю то, что делаю. Наверное, поэтому ни за что не смог бы описать всё происходящее словами. ЭТО было рождено задолго до меня. ЭТО было рождено со мной. Никто не задумывается, как и когда научился дышать, вот и мне не никогда не приходило в голову искать истоки своего врождённого умения. Я просто читаю и говорю. Договариваюсь.
Вода, пропитавшая одежду, оставила в набухших волокнах часть своего неумолимого воинства — лазутчиков и доносчиков, которые потом покинут облюбованные места и вернутся: сначала паром поднимутся к небу, потом соберутся тучами и, в конце концов, осыплются дождём на землю, просочатся сквозь её поры и снова вольются в речные струи. Но пока мириады капель остаются на ткани, скованные формами и границами, они не прочь немножко поболтать, коротая время до обретения свободы. А моё дело — предложить тему для беседы. Точнее, сейчас мне надо просто заболтать капельки и уговорить их поскорее воспарить в воздух...
Как поживаете, хрустальные мои? Греетесь на солнышке? Прислушиваетесь к дуновениям ветерка, так и норовящего стряхнуть вас прочь? Ах, подлец какой! Вы же не хотите падать, вы хотите взлететь, верно? Там, над кронами деревьев и крышами домов, в звонкой синеве неба вам будет привольно и весело собираться белыми хлопьями облаков, судача о том, что какая из вас видела и где успела побывать. А когда вы вдоволь наговоритесь, устанете и хмуро насупитесь, потому что болтать больше будет не о чем, ваши тела начнут твердеть, вы прижмётесь друг к другу боками так крепко, что скоро станете неразделимы, крылья ветра больше не смогут удержать вас, и вы рухнете вниз, к земле, которая раскроет навстречу дождю объятья. И вам останется только змейкой юркнуть в знакомую норку, потайной ход из которой приведёт туда, где всё началось... Я бы на вашем месте поспешил домой. Согласны?
Они не протестовали: выбирались из глубин тканевых волокон на поверхность, светлели, распадались на невидимые глазу частички и таяли туманом в воздухе.
Счастливого пути, хрустальные мои!
— Захватывающее действо. Весьма захватывающее.
Поворачиваюсь и гордо щурю глаза:
— Видите? Всё совершенно сухое.
— Да, на удивление. Вы задаёте своим внутренним Прядям нужный ритм колебаний, совсем как струнам лютни, извлекаете из них мелодию и усиливаете так, чтобы она была слышна Прядям вовне вас, а они начинают подпевать...
Что-то похожее говорится и в старых учебных записях, бережно хранящихся в библиотеке на Лунной излучине. Только там, на потрескавшемся от времени пергаменте, в затейливых завитках букв всё гораздо многословнее и расплывчатее. А парень сразу уловил суть, да ещё изложил её не как теоретик, а как практик. Сам магичит на досуге?
— Но подчинения в вашем случае помогает наличие подобных друг другу фрагментов кружева, и я, кажется, понимаю, чем обеспечивается подобие. А ещё начинаю догадываться, почему вы оказались в затруднении на мой счёт.
— И почему же?
Он усмехнулся, зачем-то погладил пальцами левой руки правую ладонь и начал неторопливо собирать высушенную одежду.
— В речной воде растворено «лунное серебро», верно? Какое-то его количество находится и в вас самом, и в людях, живущих в Антрее. «Слёзы Ка-Йен» — живое создание, хоть и металлическое от начала и до конца, оно обладает собственным разумом, непонятным нам, но существующим вне зависимости от наших желаний и представлений. Когда вы говорите с водой, в беседе принимают участие именно частички «лунного серебра». Они выстраиваются замысловатыми цепочками, перенимая ваши мысли и намерения, и начинают петь. Довольно громко поют, кстати, если вам довольно находиться в паре футов от объекта влияния... Дети одного и того же источника всегда рады встретить родичей и охотно откликаются, подхватывая заданную мелодию. Вот и всё, очень просто. Ваш дар заключается в том, что вы способны убеждать серебро, находящееся внутри вас поступать так-то и так-то. Другие люди, по всей видимости, не могут это делать?
— Моё умение, можно сказать, наследственное. Но совсем недавно я столкнулся с ещё одним, совершенно незнакомым человеком, умеющим наводить заговоры.
— Неужели? — Джерон пожевал губами, обдумывая мои слова. — А вы уверены, что не связаны с этим человеком родственными узами?
— Конечно...
Осекаюсь. А что, если...
— «Конечно, да» или «конечно, нет»?
— Теперь уже не знаю.
— Видите ли, подобные умения, как правило, наследуются, а не случайным образом приобретаются извне, поэтому шанс, что встреченный «говорун» является вашим родственником, велик. Причём родовая линия могла разветвиться, только боги знают когда, но кружева, со временем изменяясь, всегда сохраняют основные мотивы.
Моя родственница? Невозможно: в моём роду появляются потомки только мужеского пола, никогда не покидающие Антрею. Разве что, разветвление произошло ещё ДО изменения. Ещё до того, как первый Рэйден Ра-Гро стал Стражем. Как бы это узнать поточнее? Есть одна мыслишка, но почти неисполнимая.
— Вы быстро разобрались в том, над чем ломает головы вся Магическая гильдия. Скажите, вы владеете магией?
Он перекинул сложенную одежду через плечо, слегка помрачнел лицом, но ответил:
— Нет. Наши отношения скорее можно назвать враждой.
— Как вас понимать?
— Я знаю, как плетутся заклинания, но не силён в их практическом воплощении.
— Не волшебствуете? Откуда же вражда?
— Магия — дама, как можете догадаться. А какая дама будет снисходительная к кавалеру, не способному ей овладеть?
Шутка, если она и вправду была таковой, прозвучала горьковато, словно заключённый в ней смысл причинял парню боль. Эх, если бы я мог чуть-чуть его почитать! Но поскольку книга закрыта, хотя бы потру пальцами корешок обложки:
