Андрей Астахов - Крестоносец: Железная Земля
— Не входить туда! — крикнул я, пряча взгляд. — Никому… не входить.
— Идем дальше! — прокричал де Кёрк.
Следующая баррикада оказалась прочнее — Домино разнесла ее только со второго файерболла. Часть мятежников попыталась спрятаться в домах, но воины быстро разобрались с ними. Пленных в этот раз не брали. В этот момент в конце улицы со стороны замка появилась большая толпа оборванцев, вооруженнных и настроенных поначалу очень решительно. Огненный шар Домино угодил в самую гущу мятежников, и не приведи мне Бог еще раз услышать одновременный вой десятков охваченных пламенем людей! Покончить с уцелевшими после огненной атаки не составило никакого труда, и мы вышли к рыночной площади. Ко мне понемногу возвращалась способность размышлять здраво, и я подумал, что основные силы мятежников сейчас собрались вокруг замка. Так что главное сражение еще впереди.
Улицу, ведущую наверх, к замку, перегораживала еще одна баррикада, повыше и помощнее двух первых. Наше приближение заметили, из окон домов по обе стороны улицы полетели стрелы и пущенные пращниками камни, но вражеские стрелки не отличались меткостью, так что их стрельба оказалась совсем бестолковой. Виари и арбалетчики дали ответный залп по баррикаде, а миг спустя Домино атаковала заклинанием, которое я уже видел в Харемской обители в исполнении Элики. Над баррикадой нависали верхние этажи двух домов — так вот Домино обрушила их на головы мятежников динамическим ударом, раздавив их, как тараканов. Нам осталось только добить раненных и идти дальше, к замку.
— Вот это я понимаю война! — заявил мне воодушевленный де Кёрк. — Матерь пресвятая, где же вы раньше были?
— Бойня это, а не война, — сказал я. — Но они ее заслужили. Мы…
Я не договорил — со стороны цитадели прозвучал сигнал рога и послышались гулкие монотонные тяжелые удары, будто кто-то колотил в гигантский барабан. Похоже, осадившая замок толпа пошла на приступ. Это плохо. Нужно торопиться…
— Джарем, не отходи от Домино, — приказал я оруженосцу и повернулся к роздольцу. — И ты, байор, защищай ее.
— Не гоношись, твоя милость, все будет прекрасно, — успокоил меня Домаш, выразительно потрясая окровавленным топором. — Делай свое дело, а мы будем свое.
Преодолев заваленную обломками и трупами баррикаду, мы вышли на улицу, по которой ехали к замка в наш первый приезд в Каль. Несколько вооруженных людей, завидев нас, бросились наутек. Впрочем, безбранного пути до замка не получилось — вначале был приближающий топот множества копыт, за затем из-за домов показался конный отряд сабель в двадцать числом под хоругвью с волчьей головой.
— Стена! — завопил де Кёрк, подняв над головой меч.
Пешие щитоносцы тут же перекрыли дорогу, закрывшись щитами и ощетинившись пиками, шпонтонами и алебардами. Хоругвь виссингов остановилась, будто удивленная встречей — я не мог видеть лица и глаза вражеских воинов, их скрывали личины шлемов и опущенные капюшоны из волчьего меха, но почему-то подумал, что они колеблются.
Я ошибся. Вражеские всадники всего лишь ждали подкрепления. И оно подошло. Десятки оборванцев, вооруженных топорами, копьями, вилами, насаженными торчком косами и даже кольями, большими ножами и лопатами, выбежали с дружным ревом прямо на нас. В этой дикой, ослепленной яростью толпе были не только мужчины, но и женщины, и подростки.
— Бееееееееееееееей!!!!!
Наша пехота с лязгом составила щиты, чтобы принять удар — но его не последовало. Разъяренная орда будто натолкнулась на невидимую стену в десяти метрах от стражников. А дальше началось самое страшное.
Домино развела руки, будто собиралась обнять все это сборище и что-то выкрикнула на байле. Наступила внезапная, неожиданная и оттого почти оглушающая тишина. Она длилась секунду, может, две, а после я увидел, как одетый в лохмотья широкоплечий дядька с взлохмаченной бородой и налитыми кровью выпученными глазами вдруг взревел дурным голосом и, развернувшись, всадил чуть ли не до рукояти огромный кухонный нож в грудь стоявшего рядом сотоварища.
Зрелище средневекового боя определенно не для слабонервных. Но то, что мне довелось увидеть в последующие минуты, сравнить не с чем. Это был даже не бой — резня, сумасшедшая, бессмысленная, ужасающая. Одурманенные магией Домино, пришедшие в неистовство от вида и запаха крови погромщики кидались друг на друга, как дикие звери. Часть из них бросилась на конников, которые остались вне зоны действия заклинания и по-видимому с трудом понимали, что происходит: десятки рук вцепились во всадников, в попоны коней, в ремни сбруи, нескольких стащили с седел и буквально изрезали, изрубили, искромсали, разорвали на куски. Их сотоварищи, выйдя из ступора, поскакали прочь, в сторону цитадели, сбивая конями и ударами оружия тех одержимых, кто кидался им наперерез. Побоище довершили стражники де Кёрка, которые, работая своими мечами и алебардами как мясники, в пару минут расчистили улицу от уцелевших безумцев, и путь к цитадели был свободен.
— Да, видимо, я всегда недооценивал боевых магов! — воскликнул де Кёрк: в его глазах были восторг и ужас. — Вы, госпожа, стоите целой пехотной бригады, будь я проклят.
До Кальского замка мы добрались беспрепятственно, и поняли, что опоздали — замковый мост был опущен, герс поднят, большие окованные железными скрепами ворота распахнуты и сильно покорежены. Несколько небольших групп мятежников, столпившихся у моста, завидев нас, тут же бросились врассыпную — похоже, они уже знали о способностях Домино. Мы не преследовали их. На мосту были разбросаны тела убитых погромщиков и воинов охраны, которые, похоже, предприняли отчаянную вылазку, чтобы спасти положение: рядом с трупами и обломками оружия и доспехов валялся импровизированный таран из огромного бревна. Двор замка, в котором нас еще недавно так гостеприимно встречали, был полон дыма от брошенных во множестве на землю факелов и охваченных пламенем надворных построек. По плацу метались брошенные лошади. Едва мы заняли двор, с балконов и окон резиденции епископа грянул многоголосый яростный вопль, и в нас полетели стрелы и арбалетные болты. Одна из стрел вонзилась в щит воина, прикрывавшего Домино, вторая едва не угодила мне в лицо. Пехотинцы де Кёрка бросились к входу в резиденцию, сметая немногих смельчаков, пытавшихся их остановить. Медлить было нельзя: соскочив с седла, я побежал вслед за ними. Де Кёрк, Домаш и Джарем последовали за мной. Наши воины уже заняли разгромленный мятежниками холл, прикончив с десяток виссингов: увлекая их за собой, я прыжками помчался к широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. Из людской справа от лестницы на меня бросились сразу два виссинга в доспехах и с мечами — видимо, воины той самой конной хоругви, что уже пытались разобраться с нами на подступах к замку. Домаш перехватил одного, второй успел атаковать меня рубящим ударом, но я отбил его клинок, а подоспевший Джарем ткнул виссинга острием фальчиона в горло, и тот свалился прямо мне в ноги, хрипя и перхая кровью. Следом за этой отчаянной парочкой выскочили еще четверо: выскочивший откуда-то сбоку де Кёрк бесстрашно бросился на них, крутя мечом мельницу. Миг спустя к нему присоединился Домаш, раскроивший топором череп своему противнику, а следом за роздольцем на мятежников кинулись подоспевшие на помощь стражники и виари капитана Орфина, сменившие луки на мечи. Три виссинга полегли в несколько мгновений, четвертый бросил оружие и упал на колени, прося пощады, но де Кёрк или не услышал, или не захотел услышать его мольбы.
