Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти
— Ну, обезьяна! — не выдержал марагонец. — Сам сейчас поверю, что его подбили.
— Отлично, — похвалил от души и Чарльз. Теньент не хвастал, когда говорил, что управится, — болтался в седле он безупречно. Скрюченная посадка, неуверенные движения, все эти дерганья и раскачивания выглядели достоверней не бывает. Разогнавшиеся фуражиры, предчувствуя скорый и несомненный успех, позабыли обо всем, кроме дичи, которая вела их прямиком в объятия драгун. Бертольд, пролетая мимо, еще успел приветственно махнуть рукой, и тут же с топотом и улюлюканьем накатилась погоня.
— Когда поравняются, — напомнил себе и другим Чарльз. — Давай!..
Подвоха преследователи не ожидали и то, что сами угодили в западню, поняли, когда драгуны были уже рядом. Хлопнуло несколько выстрелов, пару раз лязгнули палаши... Криков и ругани оказалось гораздо больше, чем пресловутой «музыки боя». Потом донеслась и «музыка» — с дороги. Оставшаяся часть роты усиленно привлекала к себе внимание вражеской пехоты мушкетными залпами. Судя по ответному грохоту, привлекла.
Сам Давенпорт в драку не полез, и так на каждого «гуся» пришлось по паре охотников. Драгуны не нуждались даже в помощи марагонцев, и вообще, пока все в порядке, толковый командир только смотрит, как бы ни тянуло выхватить шпагу и броситься вперед. У толкового командира половину дела сделают враги, половину — подчиненные. Сегодня капитан Давенпорт имел все основания гордиться и собой, и своими людьми: не прошло и полминуты, как возжелавшие поохотиться дриксы оказались на земле. Все. Драгуны споро вязали руки выжившим, которых, увы, набралось лишь трое, а стрельба на дороге не прекращалась. Надо было глянуть, как идут дела там. Надо было решать...
— Быстрей! — поторопил Чарльз исцелившегося на глазах «раненого». — Пока совсем не очухались.
2
Роскошная была красива и понятна, словно она не носила браслета и колючей звезды, а распускала пояс невесты и входила, опустив глаза, в дом супруга своего, чтобы стать для него Кубьертой и розгой, хлебом и цветком. Роскошная вспоминала и поучала, а Мэллит казалось — время повернуло вспять и она вернулась в Агарис, чтобы выслушать хозяйку дома, в который ее никогда не введут. Странное чувство мешало помнить, что недостойной Мэллит давно нет, а названный Ротгером — это песня, но не судьба. Гоганни смотрела на исполненную лунных соков женщину с волосами цвета мимозы, а та говорила, и в отпустившем хозяина доме остановить ее было некому.
— ...нельзя ждать от моего племянника, что он возьмется за ум, хотя сердце у него и доброе. Курт говорит — будь Ротгер хоть немного серьезней, из него получился бы достойный офицер. Он любит свои корабли и знает свое дело, но во всем остальном сущий мальчишка. Курт не представляет, как можно в такие годы быть таким безалаберным... Избави тебя Создатель, Мелания, от мужа, у которого в голове ветер и звезды! Курт все еще надеется заставить Ротгера вести себя как подобает военному, но время упущено...
Если б только моя покойная сестра, имевшая глупость отдать руку марикьяре, не смотрела глазами мужа... Ее предупреждали, что до добра это не доведет... Курт говорит, что в Хексберг о приличном воспитании не могло быть и речи... Отослать сына в дом своего отца, как это принято... Когда наша бедная матушка впервые увидела Ротгера... Курт очень недоволен, но даже ему...
Мэллит слышала и не слушала, как не слушала женщин в доме отца. Роскошная приехала, когда лето только начиналось, для нее открыли обитые голубым комнаты, а наутро фельпский гость переехал к нареченному Рубеном. «Неприлично юной девушке делить кров с неженатым молодым человеком», — сказала роскошная, и гоганни стало стыдно, будто кто-то заглянул в ее сны, жаркие и непристойные, в которых она забывала о своих бедах и смеялась. Там, в рожденных луной сказках, вместе с ней смеялся и просил ласки фельпский гость, чье сердце кануло на морское дно вместе с любовью. Нареченный Луиджи потерял девушку, похожую и непохожую на Мэллит... Это так просто — любить унесенных смертью! Разве может конь растоптать душу, как растоптал тело нареченного Альдо? Приди смерть прежде прозрения, бывшая Залогом оплакивала бы потерю всю жизнь, но мотыльку любви оторвали крылья, и остался червяк ненависти.
Когда весть из страшного города дошла до холодного моря, Мэллит засмеялась и захлопала в ладоши, а потом злоба иссякла и вернулась жизнь, звенящая как ручей и полная сладких снов о невозможном. Она просыпалась, и фельпский гость становился чужим и печальным, но не все в звездных снах было мороком. Когда названный Луиджи уходил, гоганни поймала его взгляд, и он был зовущим и жарким...
— ...нельзя допустить, чтобы ты оставалась на постоялом дворе, в который мой племянник превратил свой дом. — Мягкая рука легла на голову Мэллит, и гоганни от внезапности вздрогнула. — Курт согласится... Мы обязаны позаботиться о тебе, ведь Ротгер на это неспособен. В Бергмарк много серьезных молодых людей, но тебе надо лучше кушать и заняться платьями и постельным бельем... Не будем тянуть... Брать у торговцев глупо... Совсем недалеко... Отличное полотно... ночные сорочки и простыни... приданое... еще наша покойная матушка... знаю двадцать второй год...
Думать о простынях и ткачах Мэллит не хотелось, как и ехать в Бергмарк к молодым людям, чтобы есть, есть, есть, безнадежно глядя на пояс. Дом Ротгера, с его снами и смехом, не гнал и не требовал, а когда возвращался хозяин, испятнанная кровью скатерть и синие глаза без зрачков покидали память; кроме того, в Хексберг было море...
— Мне в моем положении первые восемь месяцев показано дышать морским воздухом, а Курт печется о моем здоровье... Не хочу его волновать, ведь дороги сейчас опасны. Варитские мерзавцы, кажется, вообразили, что они у себя дома. Разумеется, этому скоро положат конец, но нам с тобой придется провести в Хексберг все лето. Курт говорит...
О войне гоганни знала. Она ненавидела войны даже в книгах, что тайком читала в доме отца, а встретив тех, кто слышит море и носит на боку сталь, просила за них всем сердцем своим, но разве может луна не искать крови и смеха? Разве могут мужчины, эти мужчины, ждать беду на берегу и без улыбки?
— Они вернутся, — вдруг сказала гоганни. — Остановят недобрых и вернутся к нам...
Слова выпорхнули глупыми птицами, но перед спешащими следом слезами Мэллит успела захлопнуть дверь. Нельзя звать горе по имени, а имен у него шестнадцать раз по шестнадцать, и одно из них «страх потери». Девушка вытерла глаза и не успела извиниться — роскошная прижала ее к груди и заплакала.
3
Все вышло неплохо, драгуны и марагонцы радовались удаче, но предъявить начальству по-прежнему было нечего. Возглавлявший погоню дриксенский лейтенант, к несчастью и для себя, и для Давенпорта, оказался ловок и очень упорен. Хоть и выбитый при столкновении из седла, он тут же вскочил на ноги и принялся азартно отмахиваться палашом от окруживших его драгун. Прыгнул на сержанта, свалил его на землю и вновь оказался в седле, теперь чужом. После чего получил сразу три пули. Мерзавец! Давенпорт был зол, будто сорок сержантов, но досаду унять сумел — ребята старались как могли, а Бертольд так и вовсе молодец, зато добыча... Двое рядовых и капрал толком рассказать ничего не смогли: ну пришел приказ всем собираться вместе, значит, старый Бруно снова куда-то потопает ловить очередных фрошеров, так это знали и без пленных, дальше-то что?
