Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа
Я сказал примирительно:
— А что еще говорят про этого Каменного дракона?.. Окаменил его и все?
Гендельсон ответил, все еще настороженно, ведь рядом с ним едет чуть ли не прямой слуга дьявола:
— Придет час, чары ослабеют… и Великий Дракон вернется к жизни! О, горе тогда настанет людям, ибо нет на свете героя, который сумеет остановить его снова!
Я кивнул.
— Все понятно, стандартный набор.
— Стандартный? — переспросил он невольно. — Набор?
— Да, — пояснил я. — Благочестивый христианский король Артур, о котором вы слыхали, спит в Авалоне и вот-вот проснется, Мгер Младший, это тоже такой христианский герой, почти святой, готов выйти из скалы… кстати, Илья Муромец с сотней богатырей тоже в скале ждет своего часа, а он еще какой христианин, все знают про луковые маковки церквей!.. Христианнейшая королева Ядвига со своим войском спит под костелом и прислушивается к зову трубы, а еще пару тысяч христианских сверхбогатырей спят и видят, как проснутся, выйдут и пойдут крушить все, что не так, как в их родном стойбище… Если они все разом встанут… Так что, сэр Гендельсон, даже если этот Дракон и проснется, то тогда проснутся и эти крутые парни! Иначе в мире не будет равновесия. Если раньше они и воевали друг против друга, то при виде Дракона объединятся и разнесут его на такие куски, что каждый унесет самый хилый из муравьев!
Он поглядывал на меня недоверчиво, ибо сейчас я сказал такое, что взвеселит сердце любого христианского воителя.
После длинной паузы, когда мы проехали почти милю, он проговорил задумчиво:
— Значит, час последней битвы со Злом еще не настал…
— А это, в свою очередь, значит, — добавил я, — что в мире не так уж и хреново.
Он подумал и сказал веско, буквально изрек, осталось только вырезать крупными буквами на скрижалях… знать бы только, что это такое:
— Что, в свою очередь, значит, что справимся и сами. Благодарим тебя, господи, за доверие!
Впереди показалась ровная насыпь, удивительная среди этих разнообразных холмов, нагромождений камней, возвышенностей и впадин. Еще удивительнее, что прет ровно, не обращая внимания на рельеф: где почва понижается — насыпь становится выше, массивнее.
Холмы громоздились один на другой и постепенно переходили в возвышенность. Удивительная насыпь, стремительно приближаясь, быстро сокращалась в размерах, затем словно бы исчезла… но нет, теперь уже не насыпь, а прорезанная среди холмов ложбина, удивительно ровная, будто просекли лазерным лучом.
Унимая сердцебиение, я все же не сдержался, вскрикнул, конь тут же ринулся в галоп. Насыпь приближалась, мне она показалась странной: в последний момент я сообразил, что из-под копыт не стук, а хруст, будто конь мчится по высохшим костям.
В ширину полоса странной дороги метров пять, по бокам до самого горизонта заросшие сорной травой канавы. Кюветы, вспомнил я. Под ногами хрустят мелкие морские ракушки — гребешки или как их там. Откуда-то привозили очень издалека… То ли ритуальное, то ли ракушки не размыть дождями, а сила сцепления их во сто крат выше, чем у гальки…
Гендельсон что-то кричал вдогонку, я пустил коня по насыпи. Странное чувство овладело мною, словно двигаюсь вдоль железнодорожного полотна. Рассказывают, что когда инженеры спорили, как лучше проложить первую железную дорогу из Санкт-Петербурга в Москву, то царь, раздраженный непонятными спорами специалистов, в которых он ни ухом ни рылом, взял линейку, приложил на карте одним концом к Петербургу, другим — к Москве и провел карандашом прямую линию. Вот, мол, все понятно, так и стройте. Получилась самая прямая дорога в мире — через все болота, леса, холмы и низины. Только в одном месте крохотный округлый выступ: там царь прижимал линейку пальцем, и карандаш его задел чуть-чуть.
Дорога уходит вперед, прямая, как стрела. Отчетливо видно, что вот там низина, дорога поднимается, сохраняя прежнюю ровную линию, а еще дальше, где возвышенность, эта же дорога превращается в прорубленную долину. Полотно приподнято по-прежнему, а по бокам… да, кюветы для отвода воды, чтобы не размывали полотно.
Сзади догнал крик, Гендельсон поравнялся на храпящем коне.
— Что случилось?.. Что на вас нашло?
Я спросил хриплым голосом:
— Что это?.. Что за дорога?..
— Она уходит на Юг, — выкрикнул Гендельсон. — В царство темных колдунов!.. А нам нужно на Восток. Это вон туда…
Я проехал еще чуть, начал придерживать коня, сердце бьется учащенно, но мы в самом деле должны в Кернель… взгляд зацепился за пробивающиеся между ракушками стебельки травы. Как-то странно пробивается, полосами, словно едем по спине зебры…
Гендельсон начал читать громко молитву, чтобы господь защитил мою душу от дьяволов. Явно же меня что-то взяло и ведет, не сам же я с такими безумными глазами и волосами дыбом…
Конь с облегчением остановился, когда я натянул повод. Гендельсон оборвал молитву, я соскочил наземь, потом он забормотал громче. Я упал на колени, пощупал землю. Так и есть, эта вот коричневая смесь — труха от дерева. А дальше, на расстоянии короткого шага — еще… Если пройти вперед и внимательно присматриваться…
Я вскрикнул, в одном месте торчит черный полуистлевший кусок дерева. Дрожащими пальцами коснулся дерева. Ощущение было таким, будто тронул истлевшее папье-маше. Тут же сломалось, рассыпалось, легло на дно черным пеплом. Эта шпала, хорошо просмоленная, пропитанная нужными растворами, продержалась дольше всех, успела сообщить нечто важное…
— Что здесь за земли? — спросил я не своим голосом. — Что здесь произошло?
Гендельсон добормотал молитву, потом лишь ответил злым голосом:
— Здесь когда-то были земли Черных Колдунов!.. Но благочестивые воины Святой Церкви сумели с помощью креста, святой воды и острых мечей опрокинуть мощь Нечистого. Колдунов изгнали из этих земель, здесь поселились благочестивые и благолепные люди, построили свои города, а все, созданное колдунами, было уничтожено, а сами они преданы огню на городских площадях… Но вот теперь снова пришли Черные войска Карла! И снова все в руинах…
— И снова все в руинах, — пробормотал я горько. — Снова все в руинах…
— Сэр Ричард, о чем вы?
— Если бы не предали все огню, — сказал я с болью, — разве не носились бы здесь поезда на воздушной подушке?..
— Сэр Ричард?
— Да это я…
— У вас бред? Наваждение?
Я слабо отмахнулся, в глазах защипало. Конь показался огромной темной громадой. Пока я взбирался на его спину, успел незаметно вытереть глаза, в седле выпрямился, посмотрел по сторонам, как подобает христианскому рыцарю: угрюмо и надменно.