Лана Тихомирова - Властелины Пограничья
Лицо Хостеса искривила улыбка, выражавшая крайнюю степень брезгливости.
- Она случайно не была похожа на вашу мать?
- Нет. Совершенно. Мира, моя мать, была темненькой, кучерявой, как я. А Шаора блондинка, тоже кучерявая… Но, проще сказать, чем они были похожи, чем сравнивать. Я рассматривал эту версию, но это невозможно, просто невозможно, - оскорбился доктор, старательно делая вид, что все в порядке.
Мужчины помолчали. Наконец, дер Гловиц причмокнул и сказал:
- Залезть к кому бы то ни было в голову задача довольно простая. Достаточно знать тип репрезентативной системы и уметь пользоваться этим. Да, природный магнетизм необходим. Я почему так подробно расспрашиваю о вашей сестре? У вас на лице написано, что вы влюбчивый и неразборчивый. Поэтому даже связь с вашей родной сестрой меня бы не удивила.
- А с братом? - раздражившись, не сдержался доктор и тут же прикусил язык.
Дер Гловиц обратил на него пристальный внимательный взгляд.
- Тут я бы, пожалуй, удивился впервые с тех пор, как увидел новорожденную дочь. Но опять же, на вашем лице написано, что гомосексуальная связь для вас за гранью возможного, - лениво, слегка даже позевывая, сказал профессор.
В комнату, отчаянно стесняясь, зашла Лянка. Она была вся пунцовая от смущения, но судя по взгляду, очень храбрилась.
- Тебе чего? - высокомерно спросил отец, - Здесь идет взрослый разговор. Поди прочь.
Ван Чех поморщился:
- Простите, профессор, мы можем продолжить разговор позже? Лянка, послушай, - медленно начал доктор, судорожно соображая, - мне очень интересно узнать, я как раз собирался спросить твоего папу, но раз ты сама пришла…
Ван Чех увел пунцовую от восторга и страха девочку из комнаты. Ему совершенно не понравилось, как и в течение ужина и сейчас с ней обращался отец.
- Ну, вот тут у меня мой стол, под столом всякие куклы, тебе, наверное, это неинтересно, - Лянка бойко показывала ван Чеху свою комнату спустя пять минут.
- Нет, ну почему не интересно, - задумчиво сказал доктор и сложил губы трубочкой, - в свое время я тоже играл в куклы.
Лянка хихикнула.
- Я делал им операции. Пули вынимал из них, лоботомию…делал… - тихо закончил доктор, задумчиво.
Девочка смотрела на доктора исподлобья, то ли как на злейшего врага, то ли прикидывая, а стоит ли попросить показать, что такое "лоботомия". Красивое, незнакомое слово. Ничего не решив, она продолжила экскурсию.
- А тут мои книжки.
В основном библиотеку составляли детские книги и книги для младшего и среднего школьного возраста, рекомендованные программой.
- Никому не скажешь? - заговорщически зашептала она.
- Никому, - так же ответил ван Чех и по старой дворовой памяти покрестил сердце.
Лянка нырнула под кровать и достала большой увесистый подарочный том избранных трудов Фрейда. От неожиданности доктор присвистнул.
- И нравится?
- Очень. Отец, если увидит, убьет! - радостно заявила она.
- Стащила?
- Купила, - улыбнулась Лянка.
Глава 6.
Маленькая детская тайна, связала доктора и Лянку. Они стали практически неразлучны. Доктор постоянно сопровождал куда-то Лянку, а она, не смотря ни на что, оставалась дома, когда ван Чех занимался с профессором.
Анна смотрела на эту дружбу с умилением, одобряя ее. Дер Гловиц - с тупым непониманием и ревностью, частенько срывал на ученике свое раздражение, относился к нему пренебрежительно. Причины этого ван Чех понимал, но дружбы с девочкой заканчивать не собирался. Он по-новому переживал все самые сладкие моменты детства, которое помнил смутно. Нервность профессора действовала ему на нервы, но ссориться с учителем он не хотел.
Спустя две недели Вальдемар решился обсудить с дер Гловицем проблемы Бонни, кратко изложив суть, он скромно замолчал. Профессор тяжело вздохнул, словно ему предстояло учить высшей математике умственно отсталого школьника.
- Детство безусловно должно быть восстановлено в памяти, - изрек он, наконец, - Хотя я и противник этого озабоченного немецкого старикашки, но не могу не признать, в одном он был прав: большинство наших проблем завязались еще в детстве. А большинство душевных болезней связаны с фрустрацией и внутренними запретами.
Доктор кивал, ничего нового для него пока не было.
- Вот ты помнишь свое детство? - в лоб спросил дер Гловиц.
Ван Чех задумался.
- Где-то класса со второго помню.
- А раньше?
- А раньше только с рассказов родителей.
- Ты рос отсталым? - брезгливо спросил профессор, и без того выдающийся подбородок еще больше продвинулся вперед.
- От чего же отсталым? - ван Чех удивился и обиделся, - В детстве меня мучил кошмар, самый большой страх был, что отец уйдет на работу и не вернется.
- Чем он был вызван?
- Очень смутно помню. Отец, кажется, тонул, - доктор старательно хмурился, но вспомнить ничего не мог.
- Это блок. Память вытерла из доступа сознания важное впечатление детства. Я покажу тебе на примере тебя самого, как снимать этот блок.
- Но я ничего не помню, - ван Чех вдруг заволновался.
- Это не страшно. Итак, сейчас я введу тебя в транс.
- Может не стоит? - ван Чех начал трусить.
- Как хотите, - презрительно бросил дер Гловиц.
Ван Чех колебался. Ему упорно не хотелось ворошить собственно прошлое, причем настолько упорно, что постепенно он начинал звереть. С другой стороны это необходимо было Бонни, что важнее, его, докторских, настроений.
- Хорошо. От этого не один я завишу. Я готов, - твердо ответил он.
Дер Гловиц устало вздохнул и нарочито лениво встал напротив доктора.
- Смотрите мне в глаза, Вальдемар Октео ван Чех, - дер Гловиц наклонился с высоты своего роста к сидящему.
Ван Чех смотрел в глаза профессору, слушал формулу и не чувствовал, как дер Гловиц проверяет расслабление, как отклоняется, как задает вопросы. Доктор смотрел цветное кино со всеми подробностями, которое показывали с той стороны сетчатки.
- Зря ты так, Оскар, утонет еще! - плюнул на речной песок долговязый парень, он говорил громче, чтобы мальчик слышал.
- Или сом сожрет, - поддакнул еще один, он сидел на корточках и что-то чертил палкой.
Вальдемар два раза глубоко вздохнул и зашел в воду дальше. Перед ним смутно маячил другой берег. Так далеко нужно плыть! Но он должен доказать, что не трус, что может переплыть эту реку… Впереди вода была спокойная, лишь кое-где темнели завихрения водоворотов.
Вальдемар лег на воду. Он поплыл, стараясь взглядом не терять тот берег. Он старательно двигал руками и ногами, как учили. Вскоре дыхание его сбилось, а левую ногу пронзила боль. Но Вальдемар стиснув зубы, упрямо пытался плыть дальше. Плавное течение реки сносило его от намеченной цели.
