Кэтрин Куртц - Скорбь Гвиннеда
Из всех этих текстов можно было почерпнуть необходимые сведения. Часть книг она спрятала рядом с порталом в их имении в Шииле, когда им с Анселем пришлось срочно спасаться бегством вместе с детьми. Более редкие издания можно отыскать в варнаритской библиотеке в Грекоте — хотя попасть в книгохранилище будет непросто, учитывая, что новым епископом Грекотским стал племянник одного из регентов.
Кое-какие намеки содержатся, возможно, в древних развалинах под самой Грекотой. Ей самой там бывать не доводилось, в отличие от Джорема. Вполне возможно, что от древних Дерини, которые возвели, а затем покинули это поселение, осталась полезная информация. Именно они, кстати, построили в свое время и зал, где она сидела сейчас — и Ивейн предполагала, что коснулась лишь только самой верхушки сокрытых здесь тайн.
И все же было кое-что еще более важное — и именно поэтому она находилась здесь. Они ждали Целителя Кверона Киневана. Неожиданный союзник, чтобы не сказать больше, поскольку именно Кверон в свое время так рьяно настаивал на канонизации Камбера, к вящему негодованию Джорема.
Поразительная ирония судьбы: ведь сейчас они уготовили Кверону роль в событиях, которая, несомненно, потрясет самые основы его веры в то, чему он посвятил последние годы жизни.
Со вздохом, Ивейн отложила в сторону список и, отодвинувшись от стола, уложила крошку Иерушу к себе на колени, с улыбкой проводя пальцами по пухлой щечке.
— Ну, как ты, малышка? — прошептала она девочке, просовывая руку, чтобы проверить пеленки. — Хочешь, чтобы мамочка тебя еще покормила, пока не вернулись остальные? Ты, вроде, пока сухая…
Но едва она успела поднести младенца к груди, как до нее донеслась мощная эмоциональная волна, несущая ужас и скорбь — чужие чувства на сей раз, уже не ее собственные.
Это Кверон, — убедилась она, подняв глаза на хрустальный шар, подвешенный над столом, и мысленно проверяя на прочность установившуюся связь. Что ж, давно пора! И сосредоточилась, чтобы мысленно позвать остальных.
* * *Кверон едва не лишился чувств в Портале аббатства святой Марии. Те картины, что вливались в его сознание через пульсирующий медальон, потрясли его как физически, так и эмоционально, он чувствовал себя совершенно опустошенным. Он не знал, как долго простоял вот так, пытаясь совладать со своими чувствами; как вдруг внезапно осознал, что он уже не один.
Присутствие Ивейн он ощутил, даже прежде, чем она коснулась его, прежде чем открыл глаза и увидел ее перед собой. Вся в черном с головы до ног, она бережно взяла его за запястья и, не сводя с Целителя пронзительного взгляда синих глаз, тихим голосом попросила его расслабиться, отпустить медальон, который он все еще стискивал в кулаке.
— Вы порезались, — прошептала она, когда он раскрыл окровавленную ладонь. — Простите. Это было жестоко — чтобы вы узнали все таким образом, но я подумала, что, в конечном счете, будет милосерднее покончить с этим сразу и навсегда. Со мной все в порядке, — добавила она, ощутив, что теперь он тревожится о ней.
Он заморгал, со свистом выпустил из легких воздух, затем рассеянным жестом вытер кровь с медальона и протянул ей серебристый диск.
— Мне очень жаль, дитя, — прошептал он. — Я был бы рад принести добрые вести… впрочем, они немногим хуже твоих.
— Реван? — в голосе ее звучал испуг.
Он покачал головой, не чувствуя в себе душевных сил говорить о своей потере.
— Нет, с Реваном было все в порядке, мы расстались две недели назад. Дело в другом. Но давай лучше отправимся в путь, пока наше присутствие не поставило под удар добрых братьев аббатства святой Марии. — Порез на ладони был не более, чем царапиной, и, проведя по нему пальцами другой руки, он излечил рану, почти не думая об этом.
— Ладно, — чуть слышно отозвалась Ивейн. Глубоко вздохнув, она взяла Кверона за руку и придвинулась ближе.
— Сейчас мы перенесемся в зал Совета Камбера, — мысленно продолжила она. — В свете последних событий, вы, несомненно, станете его полноправном членом, так что я передам вам координата Портала прямо сейчас. Готовы?
К этому он был готов очень давно, с того самого момента, как узнал о существовании Совета, но никогда и предположить не мог, что понадобится столько смертей, чтобы он мог попасть туда.
Однако сейчас было не до праздных размышлений, работа с Ивейн требовала всей полноты внимания. Да он и сам настаивал, чтобы они поскорее тронулись в путь. Закрыв глаза, он опустил свои барьеры и открылся перед ней, уравновешивая все сторонние влияния и внутренние порывы. В следующее мгновение — они оказались уже в совсем другом месте.
* * *Большая восьмиугольная зала Совета практически не изменилась с той поры, как Кверон был здесь в последний раз, в качестве неофициального наблюдателя, зато изменились люди, даже те, кого он хорошо знал. Когда они с Ивейн прошли в большие, окованные бронзой двери, навстречу поднялся Джорем, сидевший во главе стола из слоновой кости; но это был теперь совсем другой человек, притихший, постаревший, выглядевший на все свои тридцать девять лет. Отчасти виной тому было черное монашеское одеяние, которое он носил теперь вместо синей михайлинской рясы, но морщины на красивом лице проступили отнюдь не из-за смены одежды. Да и седины на висках у Джорема Кверон прежде не замечал.
Грегори, стоявшему слева от Джорема, прошедшие месяцы, судя по всему, дались еще тяжелее. Хотя Кверону было известно, что бывший граф Эборский еще в октябре прошлого года бежал из своих владений и укрыл семью на западе, в Коннаите, так что физически он никак не пострадал от преследований, однако этот сорокадвухлетний мужчина сейчас казался почти стариком. От опытного взгляда Целителя не укрылась неестественная худоба Грегори. Он и прежде никогда не был толстяком, но теперь и вовсе сделался похож на призрак; жидкие волосы поредели еще больше и из рыжеватых стали почти бесцветными, а прозрачные голубые глаза горели лихорадочным блеском. Кверон взял себе на заметку не забыть позже осмотреть Грегори: тот явно был нездоров.
Джесс, сын Грегори, склонившийся над аукающей корзиной на другом краю стола, поднял голову при появлении Кверона и Ивейн. Из бойкого паренька Джесс превратился в закаленного воина, хотя ему было лет семнадцать, не больше, насколько помнил Целитель. Руки, придерживавшие корзину, были все в мозолях, дочерна загорелые после летнего военного похода; лицо утратило юношескую округлость.
Кверон помнил его угловатым и неловким, но молодой человек, стоявший сейчас перед ним, был стройным и крепким, грациозным, как хищник, уверенным в себе опытным бойцом. Он уважительно поклонился Целителю, а затем отступил на шаг и встал у незанятого кресла… где в былые времена восседал Элистер Келлен.
