Донован Фрост - Храм ночи
— Именно, именно, мой друг.
Конан прошелся еще раз вдоль строя и остановился напротив дюжего молодца, который, в отличие от остальных, не стоял навытяжку, а принял более вольготную позу и улыбался едва ли не в лицо всесильному владыке. Улыбка его была весьма своеобразной — отсутствие передних зубов и обезображенная нижняя губа придавали его физиономии сходство со стигийскими «масками смерти». Король замер и сощурился, словно пытаясь припомнить что-то весьма важное, не переставая говорить:
— Именно так. Эта свора грабителей настолько привыкла к вашему деликатному с ними обращению, что, мне кажется, вполне можно подобраться к ним поближе и вспугнуть, как куропаток. Что они будут делать, как ты считаешь? — И Конан хлопнул по плечу беззубого.
Тот, словно только того и ждал, оскалился еще больше и произнес низким утробным голосом:
— Драться с солдатами Вашего королевского Величества — это им не глотки жирным купцам резать на большой дороге. Мы пройдем сквозь них, как нож сквозь масло, и выкинем за немедийскую границу, мой король.
Конан покивал головой и произнес тише:
— Главное — это подобраться поближе, и как можно скрытнее. Капитан, есть в вашем отряде опытные следопыты или придется брать местных пастухов?
— Да, Ваше Величество, тот, что стоит перед вами, истоптал вокруг все горы и урочища — он старший обозный, а заодно и главный охотник…
— А местных лучше не брать, они Хвата обожают больше, чем своих костлявых жен, — перебил начальство беззубый, сопровождая свои слова характерным жестом, видимо, вошедшим у него в привычку, — мазанул большим пальцем по переносице от лба до кончика носа, затем палец лихо встопорщил жесткий ежик пышных усов.
Капитан, было, собрался отчитать нахала, столь вольно ведущего беседу с августейшей особой, но тут локоть короля пребольно въехал толстяку в бок, и он услышал радостный вопль Конана:
— Ройл, чтоб собаки выгрызли мне селезенку! Старый беззубый Ройл, чью никчемную жизнь я спас в пиктских джунглях. Да, тогда жизнь была повеселее, а вино — не таким кислым!
С этими словами Конан обнял за плечи старого вояку, а тот едва не прослезился, растроганный. Меж тем король взял капитана за перевязь и легонько встряхнул, отчего у того голова мотнулась на плечах, как у деревянного болванчика, и проговорил:
— Под твоим началом, капитан, служит великий воин, не будь я король Аквилонии! Помнится, что, пока он был одним из следопытов в гиблых Боссонских топях, пиктское зверье и носа не казало по эту сторону от Громовой. И ведь славное было времечко — несколько отрядов вольных боссонских охотников прикрывали хайборийские поселения не хуже, а то и лучше, чем сейчас это делают полтора десятка линейных полков. Дармоеды, граница — что твое решето, а во сколько это обходится казне?
Вопрос этот был обращен в пустоту — офицеры заштатного пограничного гарнизона вряд ли могли дать на него вразумительный отчет. Капитан же, поправив съехавшую перевязь, произнес:
— Мой король прав — это славный воин. Во время заварухи с немедийцами он проявил себя с наилучшей стороны.
— И, без сомнения, свое брюхо ты наел из-за того, что умелый охотник — везде добытчик, будь то гиблый пиктский лес или голые скалы на этой границе.
Король пришел в необычайное душевное волнение, которое всякий раз охватывало его, когда приходилось встречать, правда, все реже и реже, бойцов, служивших под его началом в былых сраженьях. Он приказал латникам, рассыпав строй, ждать подвод для выступления, и увлек беззубого следопыта с собой в палатку.
— Ройл, нет, постой, эй, ты! — Во входном проеме немедленно возник паж. — Тащи вина… Как так — нет вина… Изыми именем короля у этого жирного капитана. Впрочем, нет, они тут пьют ослиную мочу или что еще похуже.
Казалось, Конан был обескуражен не меньше, чем, если бы проиграл решающее сражение под стенами Тарантии. Под его взглядом паж весь как-то съежился и стал едва ли не прозрачным.
— Твоя, правда, мой король, — Ройл уже выуживал из своего походного мешка деревянную баклагу, — честному воину и почитателю светлых богов не пристало пить эту местную дрянь. Вот, одна беда — мал запасец. Но, право, не знаю, пьют ли во дворце столь же восхитительные напитки.
Конан приложился к протянутой фляге, и лицо его посветлело.
— Кром! Наконец-то я понял, почему в последние годы мне вино в глотку не лезет! То есть лезет, конечно, но нет того, понимаешь, ощущения… А ну-ка, Ройл, дай-ка еще… уф. Все эти кубки, чаши и прочий хлам отшибают у пива, вина и эля самое главное — духовитость. Королям, знаешь ли, почему-то не пристало хлебать, зачерпнув прямо из бочек. Но лишь в добром бочонке из старой душистой доски, да еще в такой вот фляге, или в кожаном бурдюке вино сохраняет настоящий, стойкий аромат.
Ройл уже расположился по-свойски, бросив в угол свое, так и оставшееся при нем со смотра снаряжение, и собирался, хлебнув разочек, приложиться еще. Но насторожился и устремил взгляд за откинутый полог.
Конан повернулся: прямо у входа в палатку расположилась охрана короля и, судя по возбужденным голосам и характерному позвякиванию и бульканью, собиралась приятно провести время до самого выступления.
— Совершенно распустились, — произнес киммериец и направился к выходу. — Хотя даже владыке Аквилонии не под силу навести дисциплину среди десятка асиров, гандерландцев и киммерийцев. Они, как и я в былые годы, только и умеют, что драться, да пьянствовать, а еще подолы задирать. Эй, вы, разгоготались, словно стадо хримтурсов. А ну-ка давайте сюда бочонок — поди, из самой столицы с собой тащили. Ха, да я вижу, охрана у Конана-киммерийца ему подстать — у вас и второй имеется. Давай, давай.
И Конан вошел в палатку, неся увесистый бочонок из тех, в каких шемитские купцы привозят на ярмарки Тарантии ароматические масла.
— Если вино пропахло стигийскими травами, я отправлю негодяев чистить конюшни! — С этими словами Конан ударом кулака выбил дно у бочонка и с размаху грохнул его на стол.
Ройл меж тем прикончил свою припасенную на черный день фляжку и уселся поближе.
Через некоторое время, когда паж, надо отметить, уже с трудом державшийся на ногах, заглянул внутрь, то увидел, что оба собутыльника сидят прямо на полу, положив руки друг другу на плечи, и Ройл буквально кричит в ухо короля:
— Ты тогда еще командовал отрядом наемников, к вам присоединили моих следопытов и еще какой-то сброд, который вербовщики переловили в ближайших деревнях…
— Да, это была настоящая банда. Герцог мне перед битвой так и сказал: «Ты, Конан, знай — у аквилонской короны не так много тюрем, чтобы вместить всю твою шайку, так что я ставлю вас в самом центре и надеюсь, что панцирники стопчут и порубят большую ее часть, ведь после битвы я все равно должен взять вас под стражу за грабежи и насилия в коронных землях». Редкой тонкости государственный ум, надо заметить, был у того герцога. В бою ему оторвало светлую его башку камнем из катапульты…
