David Eddings - Келльская пророчица
– Тоже не можешь уснуть? – раздался из холодной тьмы голосок Сенедры.
– Это все ветер...
– Постарайся о нем не думать.
– Да я и не думаю, но у меня такое ощущение, будто пытаюсь уснуть внутри огромного барабана.
– Утром ты был очень храбр, Гарион. Когда я услышала о чудовище, насмерть перепугалась.
– Мы и прежде разделывались с чудовищами. Со временем ты привыкнешь.
– Боже, неужели нам никогда это не прискучит?
– Такова участь всех могущественных героев. Сразить парочку монстров перед завтраком – что может быть лучше для аппетита?
– Ты переменился, Гарион...
– Не может быть.
– Да, милый, это так. Когда я впервые встретила тебя, ты ни за что не сказал бы ничего подобного.
– Когда ты меня впервые встретила, я воспринимал все слишком серьезно.
– Но разве ты не относишься серьезно к нашему путешествию? – почти с укоризной спросила Сенедра.
– Разумеется, отношусь! Просто не хочу сосредоточиваться на маленьких неожиданностях, неизбежных в любом путешествии. К тому же нет решительно никакого смысла переживать по поводу того, что уже случилось...
– Ну что же, если заснуть мы все равно не можем... – Сенедра нежно обняла мужа и поцеловала его – с величайшей серьезностью.
Ночью сильно подморозило, и когда путешественники проснулись, снег, накануне вечером угрожающе подтаявший, вновь затвердел. Теперь можно было двигаться в путь, не опасаясь обвала. Поскольку основной удар снежной бури, отбушевавшей накануне, принял на себя горный кряж, на караванном пути снега почти не было, и путники быстро продвигались вперед. Уже к середине дня они миновали зону вечных снегов и тотчас же окунулись в весеннее тепло. Высокогорные луга радовали глаз цветами, которые слегка клонились под свежим ветерком. Ручейки, сбегающие с ледников, весело мчались по сверкающим на солнце камушкам, а лани ласковыми взорами провожали Гариона и его спутников.
В нескольких милях ниже границы вечных снегов им стали попадаться овечьи гурты – животные усердно поглощали на своем пути все подряд, жуя траву и ароматные цветы с одинаковым аппетитом. Все приглядывающие за ними пастухи облачены были в одинаковые белые балахоны без каких-либо украшений – сидя на камнях, они предавались мечтательному созерцанию окрестных красот, в то время как псы их прекрасно справлялись с работой.
Волчица спокойно трусила рядом с Кретьеном. Уши ее то и дело вздрагивали, а янтарные глаза настороженно следили за овцами.
– Не советую, сестренка, – сказал ей по-волчьи Гарион.
– Сестра и не собирается делать ничего такого, – ответила волчица. – Волчица и прежде встречалась с этими зверями, да и с людьми и собаками, которые их оберегают. Украсть овцу легче легкого, но тогда собаки выходят из себя, а их гавканье портит аппетит. – На волчьей морде появилась самая настоящая улыбка. – Правда, сестра может заставить этих зверюшек побегать. Всем надлежит знать, кто хозяин в лесах.
– Брат опасается, что наш вожак будет недоволен.
– Увы, – согласилась волчица. – Возможно, вожак чересчур много о себе понимает. Сестра отметила в нем эту особенность.
– Что она говорит? – с любопытством спросил Закет.
– Подумывает – не погонять ли овечек, – ответил Гарион. – Нет, не затем, чтобы убивать, а просто порезвиться. Думаю, ей хочется немного поразвлечься.
– Поразвлечься? Странно звучит, когда касается волка...
– Ничуть. Волки частенько играют друг с дружкой, к тому же у них весьма утонченное чувство юмора.
Лицо Закета сделалось задумчивым.
– Знаешь, что пришло мне на ум, Гарион? Человек считает себя властелином мира, но все прочие существа, соседствующие с ним, относятся к его величию с полнейшим равнодушием. У них своя жизнь, свое общество и, полагаю даже, свои разнообразные культурные традиции. Ведь они же не обращают на нас никакого внимания, правда?
– За исключением тех случаев, когда мы причиняем им неудобство.
– Какой сокрушительный удар по моему императорскому достоинству! – Закет криво улыбнулся. – Мы с тобою – самые могущественные люди во всем мире, а волки смотрят на нас лишь как на источник досадных неудобств.
– Это урок смирения, – согласно кивнул Гарион. – Смирение благотворно для души.
– Возможно...
Уже вечерело, когда они добрались до пастушеского стойбища. Поскольку подобные поселения гораздо реже перемещаются с места на место, нежели походные лагеря путешественников, порядка и размеренности здесь было куда больше. Просторные, натянутые на прочные каркасы из крепких шестов, шатры образовывали некое подобие улиц, даже вымощенных плотно пригнанными бревнами. Загоны для овец располагались в конце каждой такой улицы, а один из горных ручьев перегораживала бревенчатая плотина, образуя сверкающий на солнце небольшой прудик, откуда брали воду, чтобы поить животных. В уютной долине, где раскинулось поселение скотоводов, уже сгущались вечерние тени, а в безветренном недвижном воздухе поднимались синеватые столбы дыма от костров.
Высокий и худой человек с обветренным загорелым лицом и снежно-белыми волосами, облаченный в такой же белый балахон, как и у всех прочих пастухов, вышел из шатра сразу же, как только Гарион и Закет достигли границы поселения.
– Ваше явление было предсказано, – глубоким и тихим голосом произнес он. – Окажите нам честь и разделите с нами вечернюю трапезу.
Гарион внимательно глядел на пастуха, отмечая его сходство с Вардом – тем самым человеком, которого встретили они на острове Веркат, на другом краю света. Теперь у него уже не было сомнений, что далазийцы и раса рабов из Хтол-Мургоса родственны друг другу.
– Мы почтем это за честь, – ответил Закет. – Но нам не хотелось бы вас обременять.
– Это не бремя для нас. Меня зовут Берк. Я прикажу слугам позаботиться о ваших лошадях.
Тут подъехали и остальные путники.
– Добро пожаловать всем вам, – приветствовал их Берк. – Соблаговолите спешиться. Угощение для вечерней трапезы почти готово, и для вас уже разбит шатер.
Он серьезно посмотрел на волчицу и кивнул ей в знак приветствия. Видно было, что ее присутствие никоим образом его не беспокоит.
– Ваша учтивость достойна всяческих похвал, – спешиваясь, сказала Польгара, – а столь радушное гостеприимство совершенно неожиданно, особенно вдали от очагов культуры.
– Человек приносит культуру с собою туда, где поселяется, госпожа, – ответил Берк.
– С нами раненый, – сказал Сади. – Это несчастный путник, которого мы подобрали в горах. Мы помогли ему чем смогли, но неотложные дела зовут нас, а тряска в седле, боюсь, разбередит его раны.
– Можете оставить его здесь. Мы о нем позаботимся. – Берк внимательно поглядел на одурманенного зельями жреца, покачивающегося в седле. – Это гролим, – безошибочно определил он. – Целью вашего странствия, видимо, является Келль?
