Людмила Ардова - Путь интриг
— Вы говорите про этот перстень?
Я совсем забыл про перстень, переданный мне Пентамоном.
— Мне подарил его один человек за добрую услугу. Я не имею никакого отношения к этому культу.
— Что ж, пожалуй, сейчас для вас это может быть и неплохо. В свете того, что начинает твориться в Ларотум. Мой брат затеял великую войну за души своих подданных. Какие у вас планы в Мэриэге?
— Я не прочь найти себе достойное занятие для молодого человека, так как жизнь в провинции наскучила мне. Я приехал в надежде устроиться на службу к хорошему хозяину.
— Так вы не служите больше у герцогини? И это после того как она сделала вас баронетом? Судя по всему, она весьма высоко ценила вас.
— Она отпустила меня мир посмотреть. В замке мои услуги сейчас не требуются.
— Что ж, — задумчиво сказал принц, — вот вы и подсказали мне сами как вас наградить за храбрость. — Я понимаю так, что покровителя вы себе еще не нашли.
— Выбор достойный, а я провинциал — боюсь ошибиться.
— Что вы скажете, если я вас приближу к себе? На первых порах, конечно, я не смогу предложить вам должность. К тому же, у меня своих людей довольно, но вы мне нравитесь. Мне нужны храбрецы, подобные вам. Я позволяю вам присутствовать при моем утреннем выезде, составлять мне компанию в моих передвижениях по городу, сопровождать во дворец.
Слуга доложил о новых визитерах.
Это были некоторые из приближенных к принцу людей. Он представил меня им, объявив, что отныне я состою в его свите.
На меня с прохладным любопытством уставились пятеро молодых людей. Каждый из них, в свою очередь, произнес собственное имя и вежливо поклонился.
Этими людьми были: граф Киприем Брисот, возглавлявший личную охрану принца, человек с внешностью воина, гладко выбритый череп его отливал бронзой, лицо украшала маленькая бородка клинышком; барон Эвен Равгад, чернобровый, немного напыщенный щеголь, но превосходный фехтовальщик, именно он вчера более всего отличился в драке; граф Влаберд Лону, человек невысокого роста, смазливый до безобразия дуэлянт, начинающий превращаться в сибарита, все, что осталось в нем от рыцаря любящего битвы — роскошный меч и отрезанное ухо; кэлл Алонтий Влару, молодой, очень нервозный и, как оказалось, немного завистливый человек, с болезненным чувством привязанности к принцу; барон Терий Паркара, очень шумный и энергичный дворянин. Чуть позже к нам присоединился симпатичный молодой человек, Флэгерций Влару.
— Это достойные и наиболее приближенные ко мне люди, — улыбнулся принц, — моя свита. Я рекомендую вас этим кэллам, чтобы они взяли вас, так сказать, под свое крылышко — Мэриэг не слишком спешит открыться новичкам.
Я поблагодарил принца за оказанную мне любезность и, поскольку, он не дал указания уйти, я задержался. Вошедшие эллы вели себя в присутствии принца более чем непринужденно. Они расположились кто, где мог: барон Равгад оседлал мраморного льва, Алонтий Влару присел на краешек стола, Брисот и Паркара дружно расположились на софе, едва вместившей их мощные торсы, а граф Лону плюхнулся на кровать рядом с принцем.
— Осторожно, Лону! Ты сел на мою больную ногу — из-за тебя мне ее ампутируют!
— Побойтесь Бога, таннах, тысячу лет вашему здоровью! — рявкнул граф.
Принцу, похоже, была по душе подобная вольность — он и мне кивнул на скамью возле камина. Я скромно присел, повернувшись спиной к огню, отчего меня сразу бросило в жар.
Всех их, кроме Алонтия Влару, я видел вчера на тайной встрече. Как оказалось, не я один имел повод для радости: графа Лону повысили в придворной должности, он теперь стал лерг-баргом. Герцог Квитанский перевел его с должности лерг-норга, которая досталась Алонтию. Меня все это пока не касалось, я просто пытался сейчас разобраться в отношениях этих людей и их положении при дворе принца.
Завязался немного легкомысленный разговор — на меня же никто не обращал внимание. Более всего в разговоре усердствовали трое: Лону, Равгад и Паркара. Они наперебой сыпали сплетнями, шутками и пикантными анекдотами.
На лице Флэгерция Влару витала мечтательная улыбка, лицо Киприема Брисота было достаточно невозмутимым, казалось, что он не любил выражать свои чувства, а может, он привык к болтовне своих товарищей, и она ему достаточно приелась.
Что касается Алонтия Влару, он, то смеялся невпопад, то кисло улыбался.
Основной темой разговора служил приезд графа Авангуро, опальной личности при нынешнем правлении.
— Я говорю, что только дела любовные могли его привести сюда, — настаивал Лону.
— Нет, он точно что-то замышляет, наш старый добрый смутьян! — уверял Паркара.
Я мало знал о том, что творилось при дворе, и пока, внимательно слушал, не очень хорошо понимая, о чем идет речь. Принц заметил недоумение на моем лице и милостиво обратился к Паркаре и Лону:
— Кэллы, не сочтите за труд посвятить баронета во все подробности. Он недостаточно осведомлен о наших столичных безобразиях.
Обернувшись и посмотрев на меня как на диковину, граф Лону снисходительно стал объяснять:
— Граф Авангуро — двоюродный дядя короля, но его происхождение не блещет чистотой, он внебрачный сын Олонсе Кробоса, деда его величества Тамелия и его высочества Орантона. И как вам нравится, Авангуро на буйных пирушках не раз имел дерзость заявлять о том, что у него более прав на престол, чем у его племянника! Которого, к слову сказать, он же сам и короновал. Он попросту был пьян, это единственное оправдание сумасброду и развратнику. Но, кроме того, у него однажды вышла ссора с королем, а ведь они сверстники и с детства большие друзья: Олонсе произвел бастарда на свет, когда его невестка была на сносях.
Люди всякое болтали, по молодости наш король тоже был падок на приключения. Но, в общем, граф добился чего хотел: его отправили в изгнание.
— И он еще легко отделался, — кислым тоном заметил принц, — многие за такие речи шли либо в застенок, либо на плаху.
— Говорят, что его видели в Мэриэге. Он нарушил приказ короля и вернулся тайно. Эти слухи достигли дворца, и как я слышал, король в бешенстве! Если его поймают, графу не поздоровится.
Я размышлял. Интересно, почему король сохранил жизнь этому человеку: ему от него что-то нужно, или…другая причина?
Вскоре принц заявил, что ему следует отдохнуть, и он послал куда-то Брисота и Равгада с поручением. А остальных отпустил. Когда я покинул покои своего нового покровителя, мимо меня прошли молодые люди, с которыми я только что познакомился: было ясно, что принять меня в свою компанию они не спешат. Что ж, я не стал навязываться.
