Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом
— Плевать на писанину, — состроил я брезгливую гримасу. — В сортир предписания крючкотворов и их закон! Меч, вот закон!
— Плетью обуха не перешибешь, — остудил мое негодование Маршалси и, видя мою готовность до хрипоты оспаривать его утверждение оговорился. — Да и не в этом дело.
Как не был я под хмельком, каким героем себя не мнил, но в моей башке хватило серого вещества сообразить, действительно дело не в этом.
Я вернул лист. Маршалси аккуратно сложил и убрал бумагу. Мне стало досадно за хорошего парня, чьи таланты не востребованы и пропадают на задворках империи.
— Раз тебе заказана столица, приглашаю прогуляться в Ожен. Я должен прибыть в сей славный город не позже дня Поминания.
Насчет "славного", я бессовестно загнул. Понятия не имел, чем славен, или не славен Ожен.
— Ты рехнулся! — оторопел Маршалси. — Кто тебе, еретику, дозволит войти в Святой город!
— А кого я буду спрашивать, — чисто с дворянским высокомерием ответил я. — Князю везде дорога.
Идальго сдвинул шляпу на затылок, присматриваясь ко мне. Я подбоченился и выпятил грудь. Жаль под рукой не было фронтового фотографа. Отличный типаж для передовицы боевого листка.
— Наглость сверх меры, — услышал я от Маршалси. — Ты в Гюнце князь. А в империи — еретик. А на всякого еретика у нас припасено по злющей жрице. Самое безобидное, что тебе гостеприимно предложат в Ожене, — Маршалси коряво присел в реверансе. — Костер!!!
Подвиг Джордано Бруно не тот ориентир, по которому стоило держать курс, но выбирать не приходилось. Служба!
— Мне необходимо в Ожен, — повторил я, но позировать перестал. — И на мне не написано из маркграфств я или нет.
— Ты хоть представляешь, как попадают в Ожен, про остальное пока молчу, — возбужденно жестикулировал Маршалси.
— Как, как! Через ворота, — неуверенно ответил я. Шпионские трюки хоть и шли на ум, но их я приберег на потом.
— Ворота воротами, — интонацией и жестами Маршалси пытался донести до моего сознания важность своих слов. — Через Воды Очищения! И любая несущая караул стерва с ланжем[8], глянув на твой необрезанный детородный орган, признает в тебе еретика и маркграфского шпиона.
Опанцы! На босу ногу шлепанцы! — вспомнил я глупое присловье армейского дружка. — Неувязочка, гражданин герой! Как быть?
Требовалось время обдумать нездоровую ситуацию. И серьезно обдумать.
— Там жриц, что в арбузе семечек, — настойчиво информировал Маршалси, дивясь моему упрямству. — Мухи и те предъявляют им пропуск, когда хотят залететь в Ожен. Без пропуска сеньориты не стесняясь, утопят тебя в священном озере. И никто не посчитает их действия святотатством. Еретиком больше, еретиком меньше.
— Заладил! Жрицы, жрицы, — досадовал я на его предупреждение. — Я должен попасть в город!
— Ты слышишь, о чем я тебе говорю?
— Понятно слышу! Но мне надо в город!
Моя твердолобость оказала бы честь любому политику.
— Зачем тебе в поповский скворечник? — недоумевал Маршалси.
— Запалю с четырех сторон, — пошутил я, не торопясь посвящать идальго в обстоятельства дела.
Маршалси было "до лампочки" пущу я красного петуха в хоромы духовным пастырям или нет. Он обреченно махнул рукой.
— Ты безнадежен. Не удивлюсь, если от тебя захотели избавиться и поручили провальное предприятие. Знай, и мотай на ус, князь еретиков, в Геттере одна возможность прожить долго. Не переходить дорогу жрицам Кабиры. Лучше не попадаться им на глаза вовсе. А Ожен такое место, где их полным полно и там…
— Слышал! — перебил я. — Даже мухи предъявляют им пропуска на вход.
— Именно!
Богатырская фигура идальго несколько поблекла. На Илью Муромца он уже не походил. Не богатырь, а так, тень пенсионера Сталлоне. Возникла прямая угроза лишиться колоритного гида.
— Дружище, не переживайте сверх меры, — поспешил я успокоить переволновавшегося приятеля. — Мне нужен попутчик и только. Я не прошу провожать меня до самых ворот, и потом на виду у всех вытирать слезы и махать вслед сопливым платочком. Как завиднеются шпили на крышах, можете считаться свободным, стопроцентно выполнившим долг. Дальше я сам!
Слова не привнесли в душу идальго бодрости и уверенности.
— Харчи и вино за мной счет, — предложил я Маршалси и дополнительно посулил. — Плюс пятьдесят реалов за хлопоты.
— Восемьдесят, — попросил Маршалси хмурясь.
— Шестьдесят, — уступил я немного.
— А жрицы? — напомнил идальго.
— Семьдесят, — увеличил я оклад горе-работничку.
— Половину вперед, — тут же потребовал Маршалси.
— Но! Но! Не зарывайтесь, — отмел я требование об авансе. В жизни не любил вымогателей.
Маршалси покривился и не очень радостно хмыкнул.
— Надеюсь, обойдется.
Из достигнутого соглашения следовало: первое — профессию кондотьера выбирают исключительно те, кого жизнь приперла к стенке, второе — служба, казавшаяся легкой прогулкой, на деле зело хлопотная. Выходит, поп знал, за что щедро платил деньги…
Тракт, прямым отрезком прошил низину и, протиснувшись между скальными осыпями и болотцем, вывел к околку леса. Обогнув сонное царство тополей, поднялся на взгорок. Откуда как на ладони виделись поля в полосках меж, стога скошенного сена и в самой дали черные кубики домов. За ними, размазанная муть каменных башен Кастехона. Бить ноги предстояло еще долго.
3
Звук колокола предупредил — опоздали. Перед самым носом крепостные ворота захлопнулись. Нас оставили за бортом благ человеческого общества, под прытко зарядившим дождем.
— Маршалси, — скрывая усталость, злился я, — вы не чувствуете себя новобранцем брошенным на погибель?
— Нет, — отозвался тот, — я чувствую себя голодным! И это гораздо важнее молитв о спасении души.
Он решительно свернул с дороги в обход сторожевой башне. За ней, в тени, маскировалась железная дверь, будто специально предусмотренная для таких раззяв, как мы. Взявшись за кольцо, Маршалси громко постучал.
— Какого хрена надоть? — не сразу донесся голос в ответ на стук. Щелкнула задвижка и в маленькое окошко выглянула круглая рожа караульного. Свят! Свят! Свят! Не может быть! Вертухай из трезвяка!? Или близнец?! Не единоутробный, а пространственно-временной!
— Мы усталые путники, — неумело изображая "овечку" произнес Маршалси, — просим дозволения войти в город.
— Колокол отзвонил? Отзвонил! — напомнил караульный. — Закон для всех одинаков. После боя большого колокола никого в город не допускать.
Шельмоватые глазки караульного обшарили нас не хуже металлодетектора. Зрил насквозь! Особенно по части состояния финансов.
