Игорь Носовский - Ясеневое поле
Опомнившись от мимолетного забвения, Фарух, раскланиваясь по дороге гостям, отправился на небольшой помост, служивший в Дивном Пивне чем-то вроде сцены. Он отбросил в сторону свой узелок, заглянул в окно, где мирно посапывал его пес, и принялся играть на лютне, затянув одну из своих любимых песен.
Хотел жениться я всегда на девочке приличной,
Да только езженные куры попадались мне.
Истории у всех — одна другой отличней,
У каждой был второй я… Конечно, им видней.
Одна мне говорила, что сына хочет сильно,
Другая также сильно в верности клялась.
Да только у одной четыре сына было,
Ну, а вторая с плотником назавтра повелась.
Ну, где же, ну где же, приличные девицы?
О сколько-сколько денег за вас бы я отдал.
Куда не плюнь в округе, везде одни блудницы,
И с каждой первой встречной я бы переспал.
Монахи захлопали, подпевая знакомому мотиву. Куртизанки игриво захихикали. Пальцы Фаруха гармонично плавали по струнам, заставляя гостей покачиваться в такт. Дочери привратника, да и сам он, теперь с улыбкой на лице слушали прекрасный голос барда и его отменную игру.
Когда первая песня была спета, каждый, кто сидел в трактире, громко зааплодировал. «В этих проклятых местах мои песни звучат особенно хорошо», — подумалось Фаруху. Еще никогда люди не испытывали такого восторга от его песен. Должно быть здесь, на задворках Ясеневого Города, среди всего этого сброда, выступление такого барда как он, весьма прилично ценится.
На сцену полетели медяки, и Фарух подмигнул привратнику. Собрав плату за выступление, он затянул следующую песню. К ночи, когда Дивный Пивень был заполнен до отказа, в сумке у барда скопилось почти три серебряника. Один он отдал привратнику, которого звали Игнат. Тот попробовал серебро на зуб, и удовлетворительно кивнув, отправил монету к себе за пазуху.
Гости стали расходиться после полуночи. Многие из них собирались назавтра посетить турнир, начало которого планировалось с первыми петухами. Привратник Игнат вместе со своей глухой женой и двумя дочками наскоро убрали столы, вымыли посуду, подмели пол и отправились наверх, где квартировали. В трактире остался один только Фарух, который уютно расположился за одним из столов, раскладывая для подсчета заработанные деньги. Напротив него стоял штоф с элем, а вокруг была тишина. В голове все еще звучал мотив одной из развеселых песенок, а перед глазами стоял образ Анли — пухлощекой дочки привратника.
Вечер можно было считать удавшимся. За несколько часов полукровка из Когорота стал любимчиком столичного отребья. Он и сам был ничуть не лучше этих пропойц и воришек и компания эта ему почему-то очень даже нравилась. Он вспоминал разговоры постояльцев — любителей сплетен и слухов, разносящих вести из одного трактира в другой. Большинство из них говорили о предстоящем турнире, на который собирались лучшие воины Эндердаля. Давеча в Ясеневый Город прибыл герцог Эрстан Фогот, старший сын князя Альдерфора, самого могущественного человека в центральных землях. Говорили, что герцог великолепный боец, воплощение мужества и чести. Уже вечером в столицу пожаловал князь Амильтон, владетель восточного княжества Дорхем, второго по размерам после Альдерфора. Вокруг этого дворянина витали тысячи слухов о его связи с магами, о путешествиях в дальние земли Иригарда и о выдающихся полководческих способностях. Из ближайших земель — графства Рэйнэбор прибыл граф Торр Бертиран. По заверению многих именно он был первым претендентом на победу. Грозный соперник для любого противника — орудующий двуручным молотом, великолепный стратег, не проигравший ни одной битвы. Слава графа опережала его.
Фаруху уже доводилось бывать на двух турнирах в Эндердале. Лет шесть назад он вместе с Тон-Тоном посетил турнир в Альдерфоре. Участвовать в нем могли только князья и графы, а поводом к турниру послужило рождение у князя Фогота внука — Вилариана. Тот турнир триумфально выиграл герцог Эрстан Фогот, отец Вилариана и будущий наследник Альдерфора. В финальной битве он победил Железного Князя Эрвина Лергонта и после того дня никто больше не видел владетеля Арнвила. Поговаривали, что это поражение навсегда оставило след в его и без того непростом характере.
Второй турнир проходил в Глэндэле два года назад. Его организатором выступали купеческие гильдии, и взносы на участие были непомерно велики. В итоге участие в турнире приняли всего двенадцать знатных бойцов, двое из которых были с Лазурных Островов и один из Нового Дунгмара. Победителем все же стал эндердалец — один лучших воинов всех Эпох, легендарный — Отти Брист. Фарух припоминал, как при виде этого виконта у него в душе что-то встрепенулось. В серебряных латах, которые отражали солнечные лучи, с гербом дома Брист на груди, этот могучий воин одним своим видом внушал страхи в сердца своих противников и любовь одиноким (да и не только) дамам. Он был богат, владел обширными землями на юге Альдерфора и ничего не хотел слышать о политике. Отти Брист был верен только своему мечу. За его плечами были блистательные победы, одна ярче другой. Но закат для этого легендарного героя наступил столь же стремительно как и рассвет. Путешествуя из Эрмара в Эридос, Торр Брист стал жертвой разбойников из Гильдии Отверженных. Он унес жизни восьмерых нелюдей, однако один из борхов — крупный и умудренный опытом, сумел вонзить свой кринок ему в сердце. Так закончилась жизнь величайшего бойца Эндердаля — на перепутье дорог, в забытых Единым местах.
Теперь Фаруху предстояло лицезреть третий турнир в своей жизни, и он обещал затмить своим величием все прошлые состязания.
За окном Дивного Пивня уже занимался рассвет. Легкое персиковое зарево раскроило ночное небо надвое, и впервые запах хмеля и пота сменился утренней свежестью. Время барда заканчивается утром, кончаются его слава и овации. Фарух брякнул напоследок лютней и отправился наверх, в свою комнату — которую ему выделил привратник Игнат за двойную плату. Пол в узких коридорах ужасно скрипел и с каждым своим шагом бард чувствовал на себе презрительные порицания спящих за дверями постояльцев. Когда наконец он добрался до своей комнаты на мансарде, силы покинули его в одночасье. Он сбросил с ног сапоги, расшнуровал рубаху, небрежно откинув ее в сторону и остолбенел от увиденного. Посреди пыли и облезших ковров, на низкой перине лежала дочка привратника. Пухлое тело Анли покрывало легкое одеяло, выдавая нескромные формы юной девы. Она лежала на боку, подставив руку под голову, и как-то нагловато обсматривала напуганного Фаруха.
