Константин Бояндин - Муза киберпанка
— Садись, — указала Муза, уступила хозяину квартиры его любимое место у окна. — Что-то пришло, да?
Пришло. Точно так. Правильное слово: именно пришло. Василий сел за стол, и… как провалился. Помнил только, что писал и писал, что пропадали со стола пустые чашки чая, и появлялись новые. И тепло было, и уютно, и ветер за окном что-то приятное шептал. Несколько раз Василий поднимал взгляд на Музу — та сидела, улыбалась, и изредка кивала — работай-работай, я не отвлекаю. Показалось, или она уже не такая толстая, как была?
Шаги. Ну да, по ночам иногда нужно. Нина встала, прошла — видно, что практически во сне — мимо кухни, даже не посмотрев, что там происходит. Вернулась, вскорости, и тоже не обратила внимания. Муза протянула ладонь и положила поверх ладони Василия.
— Сделай перерыв, — предложила она. Тёплая, приятная ладонь. Василий поднял взгляд. Какой перерыв, пишется и пишется! Неважно, что всего лишь очередная статья, но ведь пишется же!
Муза тихонько рассмеялась, покачала головой.
— Иди, говорю! — И пропала. Вдруг, мгновенно, и Василий осознал, что на столе стоит лампа, по стеклу украдкой постукивает дождик, а в дверях стоит Нина.
— Опять работаешь! — притворно рассердилась она. — Ещё раз проснусь одна в постели, пожалеешь! — она прошла к столу, посмотрела на тетрадь. — Ого! — поразилась. Не листает в присутствии Василия, ему не нравится, когда так делают. — Вот это да… так много уже! Кто это тебя так вдохновляет?
— Ты, — он поднялся и да, понял, почему перерыв. Ничего сейчас не значило в этой жизни. Только она. — Ты моя муза.
Нина рассмеялась.
— Правда? Ну, раз я муза, давай, заботься. Прямо сейчас!
…Василий бросил взгляд на часы и очень удивился. Три часа десять минут. Ну не могло такого быть, он там часа три точно сидел!
Нина потянула его за руку, и все ненужные вопросы махом испарились из головы.
* * *— Какая прелесть! — восхитилась Нина утром, пролистав тетрадь. — Вчера этого не было! Это ты написал за те полчаса?! Обалдеть!
Полчаса? Она заметила, когда он встал? Василий открыл тетрадь и сам обомлел.
Не статья. Их он пишет на отдельных листах, а тетради прикупил специально для своего. Всегда писал именно в тетрадях. На первой странице был заголовок: «Три кофейных зерна», а дальше…
А дальше был детектив. Странный, но интересный, и ведь правда, что-то такое снилось! Точно, снилось! Василий читал, и сам не мог оторваться.
— Здорово! — Нина обняла его за плечи. — Я рада, что тебя заметил Кальяненко. Расскажи, какой он!
— По дороге, — пообещал Василий. Мама родная, уже три минуты, как пора на работу идти!
— Возьми, — Нина протянула коробку. — Нечего, нечего! Я знаю вашу столовую! Ещё пара лет, и будет гастрит, или что похуже.
— Это ты приготовила? — опешил Василий. Но когда?? Вчера, вроде бы…
Нина рассмеялась.
— Вчера, вчера. Мы как пришли, ты сразу писать сел, труженик ты мой! — поцеловала его в макушку. — Ну всё, вставай, пора! И я не шучу, чтобы вечер или утро все мои были! Вон какие глазки красные, куда это годится!
И Василию стало стыдно. Отчего-то перед обеими, как будто Муза стояла рядом и укоряюще глядела. Чёрт, и ведь сказал Нине, что она его муза, и ведь говорил то, что думает! Ладно. Уже прокомпостировали.
— Намёк понял! — Василий встал по стойке смирно, и Нина рассмеялась вновь. Счастливым смехом.
* * *Нина, за последним перекрёстком, повернула налево — там сегодня её работа — а Василий пошёл дальше. И снова остановка, и снова та горбоносая старуха, и рядом с ней… Муза! Точно!
Старуха обернулась и поманила Василий пальцем.
— Вот, возьми, — протянула ему баночку. А в ней — ягода. Земляника. Откуда осенью земляника?! — Возьми, возьми! Угости свою красавицу! Афанасьевна кого попало не угощает!
Ну и бас у неё! Ей бы в дикторы идти!
— К-к-кто вы? — Василий послушно принял баночку. Пахнет-то как! Ведь её держать в лаборатории, там, поди, все с ума сойдут!
— Пенсионерка, — старуха улыбнулась, и подмигнула. И не пахнет от неё табаком, а ведь смолит постоянно. — Ступай, Василий. Иди, иди.
И уже в который раз он пошёл-пошёл.
* * *На работе оказался… ремонт. Вот именно в это время потребовалось что-то там чинить. Вера, так и не снявшая плаща, сказала только, что шеф всех по домам отпустил, такой вот отпуск вышел, не беспокойся — претензий не будет.
Василий, совершенно обалдевший, отправился домой. По пути купил ещё чая, уже по привычке.
* * *— Бывает, — согласилась Муза. — О, замечательно, классный чай! Слушай, я у тебя задержусь потом ненадолго, сто лет обо мне так не заботились!
— Задержись, — согласился Василий и вновь подумал, что Муза точно постройнела. Хотя она ведь какой угодно может быть, чему удивляться?
И продолжил писать.
— Ой, это мне! — восхитилась Нина, попробовав ягодку. Василий чуть со стула не упал: не заметил, как она вошла. И вспомнил, что последние два раза, когда чья-то рука ставила рядом с ним чашку с чаем, это была уже не рука Музы. У Нины смуглые руки, от загара, а Муза вся белая, как античная статуя. Вот только сейчас дошло: кожа белоснежная!
Статуя…
— От кого это? — поинтересовалась Нина. — Работай, работай. У тебя такое приятное лицо, когда работаешь! Знаешь, дома до сих пор не верят, что ты что-то такое напишешь. Мама у меня всё ворчит, спасу нет.
Василий, прямо скажем, не сразу понял, надо ли отвечать на вопрос. У Нины многие вопросы риторические, достаточно просто дать понять, что услышал. А когда задаёт вопрос, который обязательно требует ответа, всегда даёт знать: или за руку берёт, или смотрит в глаза.
Вот и сейчас. Держит в руке баночку с земляникой, а пахнет-то как! По всей квартире — летним лесом, росой и самой земляникой. И вовсе ей уже не интересно, откуда взялась баночка. Взялась и взялась.
— Ворчит? — Василий с удивлением обнаружил, что за окном смеркается. И рука ноет, сил нет.
— О, рассказ! — глаза Нины загорелись. — Можно прочесть? Я на кухне, не бойся. Да не бойся: поворчит, и перестанет.
Знает уже, что читать что-то, написанное Василием, в его присутствии не надо. Даже если просто отчёт о синтезе. Ну неприятно, когда читают что-то при тебе, что поделать. У всех людей свои пунктики.
Прежде, чем Василий опомнился, Нина уже схватила стопку листов и умчалась на кухню. А когда Василий заглянул туда минут через пять, то увидел: Нина сидит поодаль, у окна сидеть не любит, а у окна сидит Муза, смотрит на кроны деревьев, кивающие ветру, и улыбается. Просто улыбается, и всё. Заметив взгляд Василия, она прижала палец к губам и махнула рукой. Нина, похоже, так и не видит Музу.
