Роберт Асприн - Душа города
— Я знаю. Мой бандаран… мой маат знает, что видит. Маат, который служит для меня и точкой равновесия, и восприятием, показывает мне очень многое, командир. Нам нужно безотлагательно принять решение. Детей необходимо отвезти на западные острова, иначе Санктуарий превратится в братскую могилу, а я не хочу быть повинным в этом. Гискурас, он твой… твой сын или твой бог. Я молился… Донесли ли боги весть до тебя?
Темпус отвернулся от молодого воина, и каждое ответное слово его сверкало подобно блистающей молнии.
— Абарсис. Он принес мне весть. Почему, во имя богов, ты просто не взял с собой детей и не уехал, если именно таковым должно быть решение. Терон скоро будет здесь. — Воин внезапно повернулся к Нико лицом. — Почему ты сидишь здесь, как нянька, в то время как Санктуарий рвут на части озверевшие толпы, жаждущие гражданской шины? Разве ты больше не принадлежишь к Священному Союзу? У тебя что, теперь есть собственный отряд, или же это Страт разрешил тебе уйти…
— Это было сделано по моему повелению, Лишенный Сна, — послышался позади вкрадчивый голос Молина. За спиной жреца маячил Кадакитис, а чуть поодаль бейса, державшая в руках мертвую бейнит и рыдавшая над ней, как над ребенком.
— По твоему приказанию, Молин? — качнул головой Темпус. — Я думал, что ты никогда не наберешься смелости на такой шаг.
— Он пытался помочь, Темпус, — заметил Кадакитис. Юноша выглядел озабоченным и усталым, пытаясь одновременно утешить плачущую бейсибскую королеву и сохранить, насколько возможно, мир. — Ты слишком долго отсутствовал, чтобы оценить все с первого взгляда. Никодемус оказал государству услугу исключительной важности, и мы глубоко благодарны тебе за него. — Принц рассеянно глядел на Джихан, которая возилась с детьми, порой устремляя куда-то вдаль взгляд своих неземных глаз. — Я предлагаю перейти в тронный зал и переговорить обо всем за трапезой. Уверен, что вы устали после долгой дороги. Решить нам предстоит многое, а времени мало. Я слышал, что сюда прибудет Терон. Это так, Темпус? — Улыбка принца была натянутой, а в голосе слышалась озабоченность. — Надеюсь, что ты рассказывал ему обо мне только хорошее и не забыл свою клятву. Мне не улыбается окончить свою жизнь зарезанным, точно свинья, на городской площади, подобно моим родственникам в Рэнке.
Если проклятие еще действовало, все, кого любил Темпус, будут корить его, а те, кто любил его, были обречены на жестокую смерть.
Именно это заботило его, когда он положил руку на плечо Кадакитиса, заверив того, что Терон со снисхождением отнесется к проблемам принца в Санктуарии, поскольку «он едет сюда, ибо во дворец явился Жрец-убийца и приказал полководцу узнать чаяния солдат. Вот в чем причина его визита».
Темпус ничего не сказал по поводу страха, поскольку и принц-губернатор, и правительница Бей были достаточно искушены в искусстве править, чтобы поверить ему и его словам.
Лишь после обеда до всех дошло, что во дворце действительно оказалось слишком много мертвых змей, чтобы Нико или убитая им змея были повинны в злодеяниях. Увы, было уже слишком поздно.
***Жеребец Страта, которого он горячо любил и который выручал его из стольких передряг, стоял во дворе невредимый. В воздухе ощущался аромат ночных цветов. Ишад прислонилась к двери, и взор ее сиял из-под глубокого капюшона.
Наверняка она вылечила лошадь. Когда Hi над того хотела, касание ее рук исцеляло раны. Страт был несказанно рад увидеть своего жеребца, который по старой привычке стал тыкаться мордой в карманы его камзола, надеясь отыскать там морковку или какое-нибудь лакомство. Прежде чем повернуться к Ишад, Страту пришлось прочистить горло и убедиться, что выступившие было слезы высохли.
— Как я рад снова видеть его! В моей конюшне не найдется ни единой лошади, могущей сравниться с ним красотой тела и отвагой. Но почему ты ничего не сказала мне? Я никогда не поверил бы, что его можно… — Страт вдруг пристально посмотрел на Ишад… — излечить. Это сделала ты? После того, как я оставил его умирать, ты вдохнула в него душу и вылечила. — Жеребец губами мягко взял Страта за руку, требуя к себе внимания. — Ишад, ответь мне, как это было?
Ветер донес до воина шелест ее голоса.
— Стратон, я спасла его для тебя. Прощальный подарок, если этот приезжий… — Ишад показала на дорогу, где, если пристально вглядеться в залитую лунным светом улицу, можно было рассмотреть вдали всадника, хотя стук копыт еще тонул в громком дыхании жеребца Страта. — …Если он положит конец тому, что есть… было между нами. Ответ за тобой.
Ишад повернулась и ушла в дом, гулко захлопнув за собой дверь.
Еще ни разу на его памяти Ишад так не уходила.
Дожидаясь, пока подъедет таинственный незнакомец, Страт внимательнейшим образом осмотрел своего жеребца. На нем не было ни единого следа от ран, отчего воина охватило волнение. Когда-то ему довелось увидеть Джанни, некогда одного из Союза, а ныне нежить, пышущую только жаждой мести своим нисийским убийцам. Он видел и Стилчо, который пусть и был в лучшей форме, но его тоже нельзя было спутать с живым человеком. Вместе с тем лошадь выглядела так, как и должна была, с сильной грудью и раздувающимися боками. Лошадь не может быть зомби, по крайней мере, Стратон очень надеялся на это.
Воин как раз решил сесть верхом и испытать жеребца, когда приблизившийся всадник окликнул его:
— Эй, Страт, это ты?
От звука этого голоса Стратон прирос к месту, точно пораженный ведьмовским проклятием. Ведь это же Критиас, его верный напарник, человек, которому посвятил Стратон клятву Священного Союза.
— Крит! Крит, почему ты не сообщил мне о своем приезде?
Величественно восседавший на жеребце Крит подъехал ближе. Крит искал его здесь. Значит, он слышал и знал или думал, что знает то, в чем никак не мог разобраться Стратон в самом себе.
Когда-то они вместе ехали к дому Ишад на первую встречу. Тогда Крит пытался «защитить» Стратона от некромантки, но теперь, если что и было сделано неверно, исправлять было поздно.
— Не слишком ли я запоздал? — спросил Крит, перебросив ногу через седло и шаря по карманам в поисках трубки. В саду Ишад царил полумрак, поэтому Стратон не мог прочесть по лицу Крита, о чем тот думает. Впрочем, такое ему всегда было не под силу. Что-то внутри его сжалось. Не услышав традиционного приветствия, Страт счел нужным предвосхитить ход мыслей Крита.
— Послушай, Крит. Я не знаю, что ты слышал или о чем думаешь, но она не…
— Разве? Она по-прежнему владеет твоей душой, ты что, не чувствуешь? — Глаза Крита сжались, а рука воина потянулась к притороченному к седлу арбалету.
