Алексей Дуров - Прямые пути
Второй крестьянин давно уже вернулся к косьбе.
Рес хотел, было, расспросить про лошадей, однако решил, что достаточно.
Двинулись дальше. Еще раз напомнил Леск, чтобы зря не разговаривала, она не возразила.
Вошли в селение. Обычные для Трехречья бревенчатые жилища прячутся в зелени садов. Да, пустовато, в основном попадаются женщины — с красными платками на головах и кушаками на поясах, метут землю длинными рубахами. А мужики, стало быть, в лесах.
На одном плетне висел огромный деревянный сапог — так у народа рек обозначаются мастерские башмачников. Рес смело вошел во двор, постучал в дверь, крикнул:
— Здесь сапоги чинят?
Открыла немолодая женщина:
— Чинят, когда дома. А сейчас в лесу все чинильщики. Готовые сапоги продать могу, если найдутся по ноге тебе. У нас даже по новым обычаям пошитые есть — левый с правым разные, то бишь один для левой ноги, а другой для правой. Вот, гляди. Если не на ту ногу перепутать, то далеко не загуляешь, а если верно надеть, тогда будто вовсе без сапог.
Сапоги пришлись впору, хотя смотрелись не очень. Рес посомневался, спросил, сколько стоят. Начал, было, цену сбивать, но женщина торговалась очень неуверенно — видимо, не умела, — и Рес не стал напирать, нечестно это. Да и женщина от расстройства, что продешевила, может беглецам навредить. Или муж ее.
Упрятали старые сапоги в мешок, чтобы потом зарыть в укромном месте, и отправились в дом для странников — может, и хорош совет крестьянина ночевать у обычных жителей, но, пожалуй, будет слишком приметно.
Дом для странников оказался заодно кабаком, и вправду переполненным — лошади привязаны под временным навесом, стало быть, в конюшне места нет.
Предчувствуя, что все же придется искать ночевку в другом месте, Рес заговорил с хозяйкой — хозяин тоже был в лесу. Но пустая комната нашлась, предпоследняя. Откуда тогда лишние лошади?
Едва принесли ужин — кашу с салом и ягодное вино, — к беглецам подсел смуглокожий человек и затараторил на языке южан, Рес понимал через слово, а отвечать и не рискнул бы. Выручила Леск — говорила свободно, сама что-то спрашивала. Насколько понял Рес, южанин обрадовался, увидев соплеменников, расспрашивает, кто они и откуда, о себе рассказывает, сетует, что с торговлей сложности — южные товары в Трехречье покупают охотно, но отсюда на юг везти нечего, кроме мехов, да и те северянам нужнее. Пустая ходка получается. А Леск еще и не соглашалась, говорила про какие-то медные самородки и даже убедила торговца. А может из вежливости спорить не стал — южане, они такие.
А Рес распознал на соседней лавке торговца лошадьми — вот откуда они лишние под навесом. Подсел, стал осторожно расспрашивать. И вскоре уже торговался за пару степняцких коней. Такие и нужны беглецам — выносливые, неприхотливые, приспособленные для дальних переходов.
Торговец, едва первый раз сбросил цену, оборвал торговлю:
— Чего сейчас по темноте-то перекидываться? С утра выберешь, и по рукам ударим. А сами-то вы откуда, что за товар? А то южане что-то меньше торговать стали.
Рес принялся пересказывать только что услышанные жалобы южного торговца:
— А чем торговать-то? Вот привезли мы ткани, вино, кожу выделанную, рыбу сушеную, продали. А обратно чего везти такого, чтобы у нас на юге не было? Или чтобы лучше нашего, или дешевле? Из Трехречья хоть лошадей тяжеловозных можно перегонять, мед в бочках, из восточных городов — железо, с северо-запада соль, а из-за Стремнины чего? Меха, которыми воз не загрузишь, да и не нужны они на юге особо. Выходит, только золото да серебро из ходки везу, даже возы с лошадями продал. И то: вино здесь выпьют, из тканей одежи нашьют да сносят же, новое везти надо. А золоту сносу нет, потеряет разве кто, и все равно ж найдут. Выходит, что на юге золота все больше, на севере все меньше. Потому цены растут на юге, а если по правде — золото дешевеет.
Тут же еще один торговец встрял — не южанин, из озерного народа, судя по одежде и рыжим волосам, но тоже, как оказалось, с юга:
— А еще кордоны эти, что побережников ловят. Я с Каменного мыса масло вез на равнины, так едва серебра хватило на каждом кордоне откупаться — все норовили в бочки заглянуть, не прячутся ли там побережники. Хорошо, не решился через лес объезжать кордоны, а то один попутчик мой объехал, а его лесной разъезд по следам нагнал, так и вовсе половину товара отобрали. Вино он вез. И задержки эти сплошные, так бы уже давно обернулся, на юге уже был бы. А там же от побережников сколько всего осталось — дома, мастерские, земли, скотина, корабли даже, и все по дешевке с торгов идет. Только успевай делить. Я теперь не успею. Уже и здесь бы все масло продал, да кому?
— И корабли остались? — удивился торговец лошадьми. — Чего ж они на кораблях своих не сбежали?
— А потому что флот имперский все море патрулирует, что и не проскочишь на купеческом корабле. На быстроходном боте можно, на рыбацких тоже легко — им против ветра ходить проще.
— Не так было, — возразил еще один торговец — седой, но еще крепкий старик. — Побережники в круги собирались, по ремеслам. За рыбацкие и быстроходные суда круг моряков отвечал, а за купеческие — купеческий круг. Так моряки у них решили морем уходить, купцы сушей. У побережников даже разбойный круг есть. И даже круг убийц.
Рес знал, что на самом деле побережники не использовали для бегства только те корабли, до которых стража добралась раньше, еще в портах. А проскочить мимо императорского флота на самом деле просто — всего лишь ночью без огней. Главное вырваться в открытый океан, а там можно имперцев не бояться. Что касается круга убийц и разбойного, то не было их. Иногда сами побережники в шутку называли разбойниками круг наемников — и вот, пошла слава.
— У них не только круги были, — рассуждал озерник, — еще клинья и дороги. Клинья, это если побережники рядом жили, то в клин соединялись, в каждом селении клин был, а то и больше. А дороги — это между родственниками. Порой, так на разных концах империи побережники одной дороги жили, а то и в разных странах.
Рес слушал разговоры о своем народе молча. Ему с самого начала любопытно было, как другие относятся к изгнанию побережников. Видел, что цеховые мастера рады — они и раньше на побережников косо смотрели. А купцам и крестьянам оказалось все равно, даже не прочь поживиться за счет изгнанных. Лучше бы ненавидели. Впрочем, еще возненавидят — гонения на людей побережья в империи не вечны, как и сама империя, рано или поздно вернутся потомки изгнанников, а дома и земли их предков заняты. Даже если не потребуют вернуть свое, все равно новые хозяева возненавидят побережников. Бывало уже такое, не раз бывало, и с народом побережья тоже.
