Мэрион Брэдли - Два завоевателя
…Белтран заключил его в объятия, шепнул на ухо: «Теперь ты на самом деле стал мне братом», — и Бард, раньше ощущавший, что Белтран, случалось, ревновал его к Джереми, завидовал их близости, догадался, что принц счастлив. Теперь узы, связывающие сына короля и его зятя, стали куда крепче, чем дружба, пусть даже она началась в детстве. Белтран и Джереми стали побратимами, обменялись кинжалами — это случилось еще в мальчишеском возрасте. А вот с ним, с обидой подумал Бард, никто не хотел побрататься, назвать бредином; слишком велика честь для незаконнорожденного… Ладушки, теперь все, конец!.. Теперь он зять короля, обрученный супруг Карлины. Зять наследного принца Белтрана — это тоже кое-что значит. Эта связь прочнее побратимов. Бард расправил плечи, вскинул голову — теперь он имеет на это право. Юноша искоса глянул в одно из зеркал, украшавших зал, и отметил про себя, что с первого взгляда видно, как в нем прибавилось важности и благородства. Так-то вот…
Позже, когда заиграла музыка, он первым вывел Карлину в круг. Танцевали парами, партнеры то сходились, то расходились, то кружили в парах, и после очередной фигуры, завершавшейся поклоном кавалера, дама опять протягивала ему пальчики. С каждым движением Барду казалось, что Карлина уже менее дичится и не так резко, как вначале, вырывает руку. Джереми танцевал с одной из фрейлин королевы, очень молоденькой — рыжеволосой девушкой по имени Джиневра. В детстве она была подругой Карлины, а теперь стала фрейлиной Ариэль. В этот момент у Барда мелькнула мысль, что Джереми спит с Джиневрой. Действительно, друг проводит с ней столько времени… Или, может, дело идет к этому. В таком случае Джереми просто глупец. Бард всегда относился к девушкам из хороших семей несколько настороженно — потому, может, никогда и не заглядывался на них. Эти особы слишком требовательны, слишком щепетильны и высокомерны. Они любят, когда за ними ухаживают, клянутся в вечной любви и преданности. Что хорошенькие, что дурнушки… Хорошенькие даже более опасны — обещают многое, а одаривают куда как скудно. Та же Джиневра, например, — плоская как доска. Чем она может привлечь внимание мужчины? Тут юноша спохватился — странные мысли лезут в голову, когда он танцует с Карл иной!..
А о чем же еще думать, мрачно решил Бард, провожая Карлину к буфету, если ему целый год не видать ее тела как своих ушей. Черт побери, зачем ее мать настояла на подобном условии?!
Увидев предложенный ей бокал, Карлина отрицательно покачала головой.
— Спасибо, что-то не хочется, Бард. Мне кажется, тебе тоже достаточно, — рассудительно заметила она.
Неожиданно юноша выпалил:
— Твой поцелуй куда слаще, чем свежее пиво. Как бы я хотел получить его!
Карлина глянула на него с удивлением и замешательством. Затем ее губы дрогнули в легкой улыбке:
— Бард, я никогда не слышала от тебя подобных речей. Неужели ты брал уроки галантности у нашего кузена Джереми?
Юноша смутился:
— Мне трудно судить, что такое галантность. Прости, Карлина, я что-то не понимаю — ты хочешь научить меня лести? Боюсь, что я на это не способен, да и не хочется тратить время на подобную чушь.
Карлина ясно почувствовала то, что Бард недоговорил: «Джереми еще ничего не добился, ничего не умеет, кроме умения весело болтать с дамами, а туда же — в учителя…»
Карлине в этот момент вспомнился день, когда она впервые увидела Барда. Это случилось три года назад. Перед ней предстал мрачный парень — деревенщина неотесанная. Вести себя не умел и отвечал односложно, грубо, глядел исподлобья, не хотел принимать участия в играх. Потом, правда, несколько освоился… Но уже тогда Бард был выше не только своих родственников, но и многих мужчин. Учение его не занимало, кроме занятий фехтованием — оружие он уже тогда любил, и более всего ему нравилось убегать в караулку и слушать там рассказы ветеранов о стычках, боях, сражениях. Никому из их компании он не понравился, однако Джереми объяснил, что парень совсем одинок и многое пережил, так что следует быть с ним помягче и как-то вовлекать его в игры.
Тогда-то Карлина и почувствовала жалость к парнишке, которого привезли в замок в качестве заложника. Теперь, повзрослев, Карлина не испытывала никакого желания выходить за него замуж, но и его девушка понять могла. Никто не спрашивал у Барда согласия, но даже если бы и спросил, что бы это изменило? Какой здравомыслящий мужчина откажется от руки принцессы! Нравится она ему, не нравится, однако своя голова дороже. Попробуй откажи венценосцу — сразу жизни лишишься! Конечно, его призвание — война. Или подготовка к ней… Когда же мог Бард набраться галантных манер и куртуазного обращения! Это Джереми слывет в замке дамским угодником. В конце концов, разве дело в Барде — она же призналась няне, что вообще не желает выходить замуж. И дело тут не в Джереми — Карлина и к нему никакого особого влечения не испытывает, просто он ей более близок. Однако Бард выглядел таким несчастным…
Карлина, не желая того, все-таки чуть-чуть отпила из предложенного ей бокала.
— Не желаешь еще потанцевать? — спросила она. — Или мы так и будем сидеть здесь и болтать?
— Да, мне бы хотелось поговорить с тобой, — простодушно ответил Бард. — Не такой уж я искусный танцор. И вообще, все эти придворные штучки как-то не по мне…
Карлина опять невольно улыбнулась, и на щечках у нее обозначились ямочки.
— Если ты достаточно подвижен, чтобы ловко орудовать мечом, а Белтран утверждает, что тебе в этом нет равных, — значит, и танцевать должен хорошо. Для танца нужны легкие ноги, а тебе, говорят, прыгучести не занимать. Вспомни, сколько мы танцевали на уроках, когда были детьми. Не могу поверить, что ты все забыл!
— Сказать по правде, Карлина, — Бард смутился. — Я слишком быстро вытянулся… Понимаешь, все еще дети как дети, а я вымахал… Этакий переросток-увалень… Чувствовал себя таким неуклюжим, неповоротливым. Знаешь, этаким огромным косолапым зверем… А вот когда отправился на войну, быстро смекнул, что рост и вес дают мне явные преимущества. Как-то само собой получилось, что я всегда представлял себя больше воином, чем придворным.
Это признание почему-то тронуло девушку — в чем, в чем, а в неискренности Барда нельзя было упрекнуть. Она вдруг почувствовала, что никому и никогда он не говорил ничего подобного. Ей первой открылся…
— Ты вовсе не такой уж неуклюжий, Бард. Я нахожу, что ты неплохо танцуешь. Надо просто быть смелее, поверить в себя. Но если танцы тебе не по душе, то мы можем сесть в уголке и поговорить. — Она теперь не могла сдержать улыбку. — Когда мы пойдем через зал, я должна взять тебя под руку, а для этого тебе следует предложить ее мне. С божьей помощью я все-таки обучу тебя…
