Bergensen Christian - Сёши
На радостях устроил под корнями царское ложе из травы и балахона. Перетащив Хатаке на постель, слупил ботинки и ремни со снарягой. Обмотки тоже снял - грязные они были и потные, жуть - потом постираю. Жилет сунул ему под голову. Укрыл вторым балахоном и попрыгал за едой.
Чудной всё-таки этот лес. Вся жизнь сосредоточена над головой. Сверху доносятся крики, свисты, шорохи, хлопанье крыльев... а внизу пусто и тихо. Похоже, из-за отсутствия внятного подлеска, который можно есть, тут нет крупных травоядных животных, типа копытных, и сопутствующих им хищников. Странно только, что внизу, в тени деревьев, и насекомых не особенно много. Пару раз меня куснули комары, но как-то лениво, без интереса.
На всякий случай, для самозащиты от борзого зверья, я взял себе кунай и пару мелких дымовых бомбочек. Точнее, я надеялся, что это именно бомбочки, а не оригинальные пищевые таблетки. Небольшие такие шарики, слепленные из чего-то, пахнущего спичечными головками, и к каждому клочком бумаги приклеена веревочная петелька. Исходя из дизайна, я полагал, что это дымовая бомба, а для её использования нужно дернуть петельку и бросить шарик во врага. Опытную проверку предположения малодушно отложил до ситуации, когда терять будет нечего. А вдруг это особый ниндзевский динамит? Не хотелось бы подорваться только ради эксперимента.
Насчет своей способности раздобыть еду сомнений у меня не возникало. Уж если я в зимней тайге могу отыскать перекус, то и летом в тропиках что-нибудь промыслю.
Первым делом забрался в лотосовые заросли, чтобы набрать зелёных, недоспелых чашечек с орешками - вкусными, а главное съедобными в сыром виде. Ням-ням. Срезанные чашки я выкидывал на берег, пока не набралась приличная кучка. А потом бестрепетно осквернил благородное оружие шиноби - из большого куная получилась отменная копалка, так что я нарыл целую охапку корневищ сусака и лотоса. В воде, между стеблями растений, шныряли какие-то чёрные рыбки, но я решил пока не заморачиваться с рыбалкой. И так неплохо.
Сюрприз меня ждал, когда я вылез из воды. Пиявки! Блин, вообще не почувствовал, как эти сволочи присосались. Две большие, с палец, и одна мелкая, с ноготь. Прилипли и сосут. Вот пакость! А вдруг они заразные?! Или ядовитые?! В аниме разок показывали ядовитых. Чёрт!
Торопливо выудил из сумки зажигалку, чиркнул колёсиком и подождал, пока ветрозащитный колпачок нагреется. Тыкал в этих гадин раскаленным металлом и думал, что кое-кто - лох беспечный и развесистый. Здесь другой мир, а тупень-Паша скачет, как на пикнике.
Пока бегал к ручью, промывал и бинтовал ранки, изругал себя вдоль и поперёк. Решил, что в озеро пока не полезу, прогуляюсь по бережку. И не зря. Отыскал мушмулу и шелковицу. Мушмула, правда, уже осыпалась, а вот шелковица была в самый раз: длинненькие черные ягоды, совсем спелые.
Класс! Только во что собирать?
Пришлось искать и пилить на отдельные колена толстый бамбук. Повозился, зато заимел три высокие посудины литра по полтора. Подумал и сделал ещё пару стаканчиков. Раз уж всё равно пилю. Под шелковицей расстелил свою футболку и натряс ягод. Горсточку в посуду, горсточку в рот. После рисовой баланды - вкусняшка! Кто бы меня за уши оттащил. Напоследок выполоскал с песком найденную фляжку и стаскал добычу в лагерь.
Привалившись спиной к монументальному корню, я сидел и разглядывал маску-шарф Какаши. Помню, у меня дома валялась похожая, только принты не такие и напечатаны снаружи. У этой же маски затейливый рисунок был нарисован с изнанки - квадрат с вписанными внутрь кракозябрами. Если прикинуть расположение, то выходило, что картинка должна располагаться аккурат напротив рта и носа. Занятно.
Я приложил разрисованную ткань к лицу и подышал. Окружающий лес словно придвинулся. Сложный лесной аромат расслоился на отдельные тонкие фракции. Ага, понятная фишка - усиление запахов. В такой маске вряд ли получится идти по следу, как собака, но запах дыма почуешь за километры.
Пойти, унюхать что-нибудь полезное? Грибы, например, или ягоды.
Не, лень. После обильной еды и тяжёлой работы шевелиться ломало, на меня напал расслабон и умиротворение. Хотелось любоваться природой, а не сайгачить по ней в поисках дикоросов.
Сидя в корнях дерева, я чувствовал себя защищенным и довольным жизнью. Мне удалось не только налопаться самому, но и подкормить коматозного шиноби. Кусать и жевать он не мог, а пить только так. Похоже, в драке организм сильно обезвоживался, потому что глотал Хатаке с энтузиазмом, куда там моему деду.
Я сделал ему что-то вроде морса из шелковицы и жиденькую болтушку из печёного лотоса. Поддерживая голову, следил, чтобы парень не поперхнулся, и лил на язык за раз примерно по четвертушки чайной ложки жидкости. Таким манером скормил пару стаканчиков супчика и споил примерно пол-литра морса. Пациент попался невредный: едой не плевался и не давился, только молчал всё время.
Ближе к вечеру сплёл из подсохшей травы толстую занавеску для входа и подвесил её на проволоку, чтобы не сквозило. Ох, и длинный же получился денёк. Теперь бы придавить часиков эдак двенадцать, но нет. Придётся просыпаться, больного переворачивать с боку на бок, чтобы он себе чего-нибудь не отлежал. Сплошные хлопоты.
Пока возился, в лесу стемнело, как лампочку выключили. Только-только были светлые сумерки - хлоп! - и ночь непроглядная!
Откуда ни возьмись, повылазили светящиеся насекомые. Яркие жёлтые огоньки хороводились вокруг деревьев, и мне сразу захотелось сделать из них лампочку. Вдруг ночью в туалет приспичит? Желудок у Паши не больше напёрстка, но сожрал-то он ого-го сколько.
В аптечке нашлась пара стеклянных пузырьков подходящих для изготовления освещения. Таблетки я не выбросил (завернул в бумажку), а в банки наловил самых крупных секарашек. Сияли они волшебно - не светодиодный фонарик, конечно, но пару свечек заменяли. Сразу видно, что из другого мира, наши бы так не смогли.
Перед тем как лечь, я повернул Какаши на другой бок. И отрубился.
А во сне пришли они.
Воспоминания близнецов.
Наверное, если бы дети оказались хоть каплю умнее, а их восприятие острее, я бы подвинулся мозгами. К счастью для меня, малыши тащили свою жизнь, не следя за временем, быстро и безболезненно забывая события, людей, ощущения... Мутное, неоформленное существование, вялые движения и блаженная рассеянность. Бледные дети подвальной сырости, почти не бывающие на солнце. Яркий свет причинял им боль, и они старались его избегать.
Но кое-что ценное в полученных воспоминаниях имелось - в сумеречном сознании близнецов блуждало эхо. Каждое слово, когда-либо произнесённое в той злополучной комнате, отражалось семнадцать раз и намертво впечатывалось в память. Каждый звук и интонация, каждый нюанс голоса и особенности речи. Во всём сказанном я не понимал почти ничего, но помнил, как таблицу умножения.
