Вольфганг Хольбайн - Вампир
— Как у саламандры отрастают отрезанные хвост или лапа? — предположил Фредерик.
— Если саламандре отрезать голову, она умрет, — серьезно ответил Андрей. Фредерик хотел что-то возразить, но Андрей продолжал: — Никогда не используй свою неуязвимость как оружие, слышишь? Никто не должен догадываться об этом.
— Это я давно уже знаю, — сказал Фредерик. — Кроме того, многим известна эта тайна. Отцу Доменикусу и…
— Он никому не расскажет, — перебил его Андрей, — даже после того, что ему довелось пережить, когда ты кинжалом пропорол ему горло.
— Я хотел убить его, — враждебно заявил Фредерик.
— Возможно, он давно умер, — тихо сказал Андрей.
А перед его внутренним взором предстал не беспощадный церковный сановник, а его сестра Мария, с которой он познакомился в Констанце при странных, если не сказать подозрительных, обстоятельствах. Утверждать, что Мария вскружила ему голову, было бы сильным преувеличением. Но Фредерик фактически зарезал ненавистного инквизитора Доменикуса на базарной площади в Констанце: этим поступком он хотел отомстить за своих родных, убитых или плененных, что привело к разрыву Андрея и Марии. По существу, Андрей и избалованная юная особа принадлежали к враждующим лагерям. Однако это не влияло на те все еще глубокие чувства, которые он питал к стройной темноволосой девушке.
Почти насильно оторвался он от воспоминаний.
— А что будет с Абу Дуном и пиратами? Ты убьешь их, как только мы окажемся в безопасности, правда?
— Нет, Фредерик, этого я не стану делать, — ответил Андрей серьезно. Снова проявился тот мрак, который он временами чувствовал во Фредерике и который пугал его. В последнее время мальчик слишком много говорил об убийстве. — Мы не становимся лучше их только потому, что живем дольше, чем они, и убить нас труднее. Мы не имеем права по своему желанию уничтожать людей.
— Пиратов, — поправил Фредерик презрительно.
— Мы им не судьи, — резко возразил Андрей. — Ты хочешь стать таким, как воины в золотых доспехах?
— Ты тоже воин. Разве нет?
— Я — боец на мечах, — ответил Андрей. — Я защищаюсь, если на меня нападают. Я обороняюсь, если речь идет о моей жизни. Я убиваю, если вынужден сделать это. Но зверски я не лишил жизни никого.
— Ты считаешь, что есть разница?
Андрей вздохнул:
— Тебе надо много учиться, Фредерик.
— У меня есть время для этого, — мрачно сказал Фредерик. — Не всегда же я буду ребенком.
— Я думаю, не всегда. Я вон состарился… с тех пор, как это произошло. Мы не бессмертны. Не знаю, долго ли нам жить, но когда-нибудь и мы умрем. Может, через сто, а может, через тысячу лет… — Андрей пожал плечами. — Я не боюсь этого. Ты не всегда будешь ребенком.
— Кто сказал, что я боюсь? — Фредерик ухмыльнулся. — Иногда даже удобно, чтобы тебя считали ребенком. Люди склонны недооценивать детей. — Сразу, без перехода, он снова стал серьезным. — Ты тоже будешь меня прогонять, когда заметишь это?
Андрей охотно соврал бы Фредерику, хотя бы для того, чтобы уменьшить его боль, которая и ему была слишком хорошо знакома. Но не стал этого делать.
— Не знаю, — ответил он уклончиво. — Ты и сам это сказал, помнишь? Они боятся всего, что непонятно. Не стану тебя обманывать. — Он через силу улыбнулся. — Но у тебя еще есть время. Несколько лет точно, пока…
— Пока они не заметят, что со мной что-то не так, — закончил фразу Фредерик. — Что я не могу поранить себя. Что я никогда не болею. И что я не взрослею. — Он пронзительно посмотрел на собеседника. — Что же с нами происходит, Андрей? Это благословение или проклятие?
— Вероятно, одно не приходит без другого… Ты выглядишь усталым, Фредерик. Тебе надо немного поспать.
— Ты никогда не рассказывал, как заметил это, — продолжал Фредерик, оставив без внимания его слова. — Как… ты стал бессмертным?
Андрей отметил нерешительность в голосе мальчика. Фредерик хотел сказать что-то другое, но в последний момент передумал.
— Таким, как сейчас, — сказал он.
— Я? Но я не знаю как! — воскликнул Андрей. — Ты помнишь ту ночь, когда я вынес тебя из горящего дома на постоялом дворе? Ты был тяжело ранен. Так тяжело, как никогда раньше.
Фредерик вздрогнул. Разумеется, он помнил. Это случилось всего несколько недель назад.
— Ты долго находился между жизнью и смертью, — продолжал Андрей. — Со мной было так же. Дурацкий случай. Я был легкомысленным, однажды упал с лошади. Мне не повезло, я стукнулся затылком о камень. Три дня был на грани, метался, бредил. Однако я пережил это. Так вот с того дня… — Он пожал плечами. — Я не знаю, что это… Может, надо умереть, чтобы вернуться и стать бессмертным.
— Умереть. — Глаза Фредерика смотрели в никуда. Андрей видел, как по его маленькому телу пробежала дрожь. — Я… помню. Я был… в каком-то темном месте. Страшном месте. Возможно… мы что-то принесли оттуда.
— А может быть, все было совершенно иначе, — сказал Андрей. Его тоже бил озноб, но причиной на этот раз был точно не внешний холод. Слова Фредерика вселили в него страх, перед которым он чувствовал себя безоружным. — Это всего лишь предположение. Мое предположение, Фредерик. Это может быть просто капризом природы.
— Я в это не верю, — возразил Фредерик.
— Не важно, что это такое. Мы должны с этим жить, — произнес Андрей как бы вскользь, не задумываясь. — Знаешь, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этом. — Он сделал движение головой в сторону кормы. — Люди не знают, что ты… как я. Пусть так и остается.
— А как же Абу Дун?
— Думаю, он догадывается, — ответил Андрей неуверенно. — Но точно не знает, и я считаю, что это хорошо. Ты должен быть очень осторожен, пока находишься на борту шхуны. Имей в виду: небольшой порез может иметь роковые последствия.
Фредерик спросил удивленно:
— Думаешь, раз мы практически неуязвимы, то надо особенно опасаться ранений?
— Именно так я и думаю, — Андрей кивнул. — Может быть, это покажется тебе странным, но это жизненно важно.
— В это трудно поверить, — сказал Фредерик. — Это смешно звучит.
Мальчик засмеялся, и Андрей поддержал этот смех. Отодвинувшись в сторону, он приподнял одеяло, которое принес ему Абу Дун.
— Подойди ближе, бессмертный юноша. Ты неуязвим для людей, но не для холода. Мне это известно, поверь. Я много раз замерзал.
Фредерик юркнул под одеяло и прижался к Деляну. Он пригрелся, дрожь унялась. Скоро мальчик закрыл глаза, и его дыхание стало размеренным. Он уснул.
По крайней мере на этот краткий миг он перестал быть запуганным, замерзшим ребенком, который во сне ищет защиты у взрослого.
