Джезебел Морган - Охотники Смерти, или Сказка о настоящей Верности
Задумавшись, киваю в такт своим мыслям, священник же принимает это за моё раскаяние. Ну не идиот ли?
Значит, то что мы слышали, правда. Храмы богов разгромлены, их гневу не дано было свершиться. Даже на покои Aueliende, Чернокрылой, не побоялись напасть. Печать Той Стороны разрушена. По стране уничтожали всех, кто не сориентировался вовремя и не смог изобразить верность новой власти. Безжалостно уничтожали тех, кто обладал хоть крохами знаний или силы, тех, кто оставался верен старым богам. Сжигали молодых женщин. Ведунья из леса была отправлена на костёр по приказу м… отче. Интересно, сколько среди убитых было тех, кто мог бы стать нашими преемниками? Тех, кому бы я могла передать свой дар и свои знания, чтобы уйти на Ту Сторону и, наконец, отдохнуть от бесконечной боли?
Он продолжает что-то вдохновенно говорить, из-за спины доносится сине-сиреневый цвет фанатизма. Я не прислушиваюсь к его речи, безмятежно вожу ногтем по рунам на браслете. Если бы я могла его открыть, то… Дальше я в красках фантазирую, что я сделаю. Хищно провожу языком по острым клычкам и сладко зажмуриваюсь. Ноздри уже чувствуют дразнящий запах крови. Видение такой желанной расправы затягивает, все мысли сосредотачиваются только на нём, и я уже вполне серьёзно просчитываю удары, не прислушиваясь к здравому смыслу. А он твердит, что смерть одного этого индивида не принесёт мне облегчения, что с его смертью Церковь не исчезнет, что это, в конце-то концов, глупо, отождествлять одного человека и всю структуру, принёсшую мне столько боли. Отмахиваюсь от него, ибо в данный момент меня раздражает именно этот индивид. Снова возвращаюсь к своим кровавым мечтам…
Одёргиваю себя. Нельзя. На нём столько защиты, что меня размажет тонким слоем по полу за долю вздоха. Из всего, что он сказал, я поняла только одно. Мы не последние. Нашлись и другие, в основном тоже главы кланов или верхушка боевой элиты, которые смогли выжить, сбежать и показать своё недовольство. Нам уже один раз приказали их найти и убить.
Качаю головой. Пусть многие принадлежали к кланам, с которыми у Чародеек были особо жестокие столкновения интересов, но сейчас они равны нам, они в том же положении. Последние хранители своих знаний, и они неприкосновенны. Часть, как мы, подались в Охотники, ведь Гильдия защищает своих воинов. Но оставшиеся… Исчезли. Их ищут… Остальное уверенно проходит мимо моего разума.
— Ты можешь доказать свою верность Церкви и заслужить себе право на жизнь, — наконец в речи отче проскользнуло, хоть что-то отличное от чистых, ничем не обоснованных, эмоций. Я заинтересовано поднимаю голову и открываю глаза. — Ты должна найти и уничтожить их.
Озноб неприятной волной прокатывается по спине, сменяясь лёгкой судорогой. Сейчас? Я и забыла, что это та самая ночь. Зябко повожу плечами, пытаюсь отрешится от медленно поднимающейся боли и сосредоточится, чтобы осмыслить, что мне предложили для спасения своей жизни… Что?! Он с ума сошёл?!.. Глупо. Я же всегда была уверена, что людей, считающих, что есть только Всеединый Бог, безумны.
— Что будет с Киром? — чуть напряжённо спрашиваю я. Я не понимаю, я не хочу понимать, я отказываюсь понимать…
— Убей его, — с акульей улыбочкой предлагает мне отче. В комнате темно, но перед глазами становится всё темнее. До сознания доносятся тонкие волны злорадного торжества. Каменею, не в силах заставить себя двигаться. Двигаться, чтобы не броситься на него. — Он же твой враг.
— Почему вы пришли ко мне? Ведь Кир сильнее меня. Гораздо сильнее. И он воин, а не политик. — Мой голос сух и бесцветен, мне совсем не обязательно знать ответ на этот вопрос, но я тяну время, чтобы скрыть свою боль и своё смятение.
— Гранд просил за тебя. Разве его верные слуги не должны стремиться сделать правителю маленький подарок?!
Мой Лорд… Мой Среброволосый Милорд, как же ты глуп. Разве ты забыл, что свобода для меня дороже жизни?! Неужели ты решил, что я безропотно пожертвую своим разумом, своей душой, ради жизни, которая мне уже давно опостылела?!
— Твой ответ?
Идиот. Они все идиоты. Уничтожать носителей знаний, недоступных, уже почти полностью утраченных… Терять кусочки своего мира… Неужели они не понимают?!..
Нет.
— Нет, — повторяю я свои мысли, медленно поднимаясь. — Вы думаете, что раз не смогли провернуть это как официальный заказ Гильдии, то как выкуп жизни это будет действеннее? Зря.
Поднимаюсь и смотрю ему прямо в глаза, браслет на запястье раскаляется. Останется шрам, но ничего, на моём теле их много. Даже высокая регенерация Чародеек не в силах справиться со всеми ранами. Сила бьётся в моей груди, раздирая меня на части, требуя обрушить на отче весь мой гнев, всю мою застарелую, тщательно культивируемую на протяжение пяти кругов ненависть. Я смотрю на него. Пристально, давая разглядеть кровавые огоньки в моих глазах. Браслет с трудом сдерживает мою силу. Скорее, он отрезвляющей болью удерживает разум от соскальзывания в боевой транс. Отче сжимает тонкие губы и начинает бормотать себе под нос… заклинания? Настороженно прислушиваюсь. Нет, всего лишь бессмысленная бормоталка, обращение к их Всеединому. Неужели он действительно сможет докричаться до бога? Это не удаётся даже высшим жрецам храмов, ведь сила богов нужна нам больше, чем богам наше преклонение.
Неконтролируемое бешенство уступает место подозрительному любопытству.
— Что ты делаешь?
Отче сбивается и смотрит на меня. Внешне я уже само спокойствие, и он решается ответить.
— Молюсь, дочь моя, — ррр… как же меня бесит такое обращение… Он постепенно смелеет, — Тебе тоже следует молится за спасение своей души… И на тебя снизойдёт неописуемая благодать…
Злобно усмехаюсь. Душа… Я с трудом понимаю, что это такое, но быстро выстраиваю примерную концепцию. Иначе я не смогла бы держаться около шести кругов на своей должности, увы, бывшей. Это, конечно, интересно, но… глупо. Для нас душа — это суть человека, неотделимая от него, единственная в своём роде, все знания, весь опыт, накопленный в течении жизни. Чувства, эмоции, мысли, мечты. Для них — всего лишь моральный облик человека, оценка его поступков и мыслей, производимая по непонятным мне критериям. Я даже бы объяснила отче, в чём они ошибаются, но к моим словам не прислушаются, а холодный гнев всё ещё подталкивает меня на о-очень неразумные поступки.
— Убирайтесь, — в меру миролюбиво приказываю я, — пока я ещё держу себя в руках.
Точнее, пока браслет полностью не расплавился. Рука уже перестала что-либо чувствовать, и я уверена, что ожог прошёл до кости. Тьма в комнате начинает приобретать определённые алые оттенки.
