Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира
— Чего? — спросил Артур и не расслышал ответа. В его ушах шумели горные водопады, ароматы цветов мутили рассудок. Чаша играла светом в его дрожащих руках, тело пробирал озноб, голова отказывалась соображать. — Чего тебе? — повторил он, когда незнакомец постучал в стекло еще раз и потряс кулаком. Деев сунул чашу в футляр. — Чего надо? — рявкнул он и приоткрыл дверь машины.
— Я спрашиваю, где французы? — повторил мужик. — Оглох, что ли?
— Я справочное бюро?
— А я что, осел за бесплатно на них работать? Где моя машина?
— Откуда я знаю? — рассердился Артур и захлопнул дверь. — Греби отсюда, мужик, пока рожа цела! — крикнул он незнакомцу и незнакомец ушел, а Артур остался сидеть в машине, прижимая к груди реликвию.
Жорж не появился ни к обеду, ни к ужину. Утром следующего дня Артур заволновался. Он спрятал сокровище под фундамент часовни, вооружился палкой, положил в карман булыжник и пошел узнать, гостеприимно ли обходятся монахи с его начальством?
Артур шел к монастырю единственной тропой. Он желал сообщить, что никогда не был вором и согласен охранять имущество, сколько понадобится. Он шел сказать, что готов отлупить самого папу римского, если нужно постоять за своих. Шел твердым кулаком постучать по древним воротам, но не увидел ни ворот, ни монастыря. Дерзкая догадка вдруг материализовалась сама собой. Постройка словно провалилась под землю. Перед Артуром Деевым простиралась кладбищенская долина, могильные плиты утопали в высокой траве, на краю поляны торчал заброшенный хутор, на склоне, где только что стоял круглый дом, было ровное место, только белый туман тек в долину, между высоких трав.
Деев сел на траву. «Однако, я псих, — рассудил он. — Конечно, психи тоже считают себя нормальными, пока не напорются на такое…»
— Зубов!!! — крикнул он. — Жорж!!! — Артур нащупал две заросшие ямы, в которых крепились опоры ворот. Камень, торчащий из травы, напомнил ему фрагмент монастырской ротонды, что вчера еще возвышалась во дворике монастыря и светилась жгучим туманом. — Есть живые? — он напрягся, вспоминая греческие слова. — Кирие! — прокричал Деев. — Паракало!!!
Тишина ответила ему. Деев подошел к ротонде, удостовериться, что ему не почудилось, что светящаяся башня не исчезла бесследно с лица земли. Даже над ровным местом Артур почувствовал холод.
— Жорж!!! — крикнул он и силы вышли из него вместе с криком. Ноги окаменели, дыхание сбилось. — Жорж… — Тело налилось тяжестью, словно влипло в сироп. Артур почувствовал вязкий воздух и едва не захлебнулся им. — Жорж! Если жив, отзовись! — прокричал он и не услышал себя, зато его внутренний голос приобрел неслыханную ясность звука: «Допрыгался? — спросил Артура внутренний голос. — С первого раза до тебя не дошло, что надо бежать отсюда к чертовой матери?»
«Дошло», — промямлил Артур.
«Ну, так беги!»
Он отполз от ротонды, поднялся на ноги и помчался назад со всех ног, не разбирая дороги. Помчался так быстро, что потерял тропу, запутался в колючках, порвал штанину, а когда, наконец, достиг поляны, не увидел ни часовенки, ни машины. Перед Артуром Деевым простирался девственный ландшафт. Тот же изгиб холма, то же плато и овраг, но от прежней дороги не осталось даже заросшей колеи.
— Зубов!!! — в отчаянии закричал Артур. — Зубов, сволочь! Где ты?! Не бросай меня здесь! — он кинулся назад, к развалинам, в надежде очнуться от сна, споткнулся, распластался на земле и уставился в небо. — Господи, — обратился Деев к вечернему Солнцу, висящему над долиной, — чего ты ко мне пристал? Я самый умный, да? Чего ты хочешь? Шизика из меня сделать? Разве ты не видишь, что я уже шиз? Или оставь меня в покое или я за себя не ручаюсь. Я часто тебя просил, Господи? Разве я много хочу? Я хочу жить как жил и видеть то, что есть, а не то, что приглючилось. — Огненный шар закрутился серебряным блюдом, приблизился к молящему, словно это было не светило, а летающая тарелка. Артур вскочил, указывая пальцем на диск. — Брехня собачья! — заявил он. — Не может быть! — и диск застыл, ошарашенный недоверием, вновь наполнился светом. Деев поднялся с земли, огляделся по сторонам. Солнце опять завертелось, опять подлетело к нему, зажужжало, загудело. Артур увидел чеканку на серебряном блюде, лицо с расходящимися лучами, орнамент из букв диковинного алфавита. Лицо открыло глаза. Улыбка змеи исказила его безумные черты. — Брехня! — повторил Артур и погрозил Солнцу. — Висеть! Висеть на месте, сказал! — светило замерло. Артур попятился, встал на четвереньки и быстро-быстро пополз обратно в долину.
Всю дорогу он чувствовал Солнце затылком. Всю дорогу боялся, что светило догонит его и сядет на голову. Стоило тропе сузиться, у Артура замирало сердце, стоило ей вильнуть, он готов был ползти на животе. Когда из-за горы показался шпиль, путник обернулся. Сумерки окутали небо ровными облаками. Ни звука, ни ветерка, ни тени на холодной траве. Артур обнял землю и понял, что смертельно устал. Он дополз до часовни, чтобы поцеловать ее камни, поклонился машине, которая ждала его в кустах, едва не задушил в объятиях осла, привязанного к ограде, и пришел в себя, когда ключ провернулся в замке зажигания.
Машина зарычала и сердце оттаяло в груди молодого человека. Он взбодрился оттого, что кровь опять побежала по жилам, почувствовал свои сбитые в кровь ладони, глубоко вздохнул, чтобы унять дрожь и вынул флягу с водой, чтобы сделать глоток, но не удержал в руках. Его привлекла вырезка, выпавшая из сумки: «Сервезо. Италия. 28.06.1976, - было написано на клочке газеты. — Город эвакуирован в связи с выбросом облака диоксина на химическом комбинате. Бригада спасателей, работавших в мертвом городе, наблюдала пустой автобус, который продолжал курсировать по улицам привычным маршрутом…» — Деев вышвырнул обрывок в окно и поехал прочь.
— Там, где кончается идея Вселенной, кончается все. Туда не доходит свет звезд. Там не может быть ни хаоса, ни пустоты. Там наука лишена основы для самой себя, потому что ты пренебрегаешь главным постулатом физики: материя имеет магнетическое тяготение к разуму. Космос концентрируется вокруг мысли о самом себе и исчезает, если теряет мысль. Тому не дано познать Вселенную, кто не способен построить ее модель в воображении своем. Теперь тебе ясно, почему я не читаю романов о неудачниках? — спросил Валех.
— Нет, не ясно.
— Я ждал разумного собеседника, но в мою дверь стучались воры и проходимцы. Я искал ответы, но плодил вопросы. Я строил дома, но находил руины… я сеял веру, но пожинал страх. Теперь ты понимаешь, почему я несчастен?
— Нет, не понимаю. Я не понимаю, какой роман ты хочешь прочесть, Валех? Про удачливого человека, храброго и разумного? Ты веришь, что он станет отвечать на твои вопросы?
