Майк Кэри - Мой знакомый призрак
— Наблюдает за вами…
— Что, простите?
— Вы дважды повторили, что она за вами наблюдает. И еще, если мне не изменяет память, упомянули: лицо у женщины размытое. Откуда же вы знаете, что она за вами следит?
— Нет, я не говорил, что лицо размытое, — возразил Пил, — я сказал, что его трудно рассмотреть, по крайней мере верхнюю половину. На ней будто какая-то завеса или вуаль. Красная вуаль… Она покрывает верхнюю часть лица от линии волос до носа, так что виден лишь рот. — Мой собеседник вновь сделал короткую паузу, чтобы, как я предполагал, обратиться к памяти, а когда заговорил, его голос звучал еще нерешительнее. — Зато чувствуется внимание. Пристальное, всепоглощающее… В том, что женщина за тобой следит, нет ни малейшего сомнения.
— Эктоплазменный визуальный контроль. В местах обитания призраков такое не редкость. Иногда они наблюдают за нами, даже не показываясь; тогда приходится особенно трудно — что именно происходит, понять невозможно. Однако ваш случай попроще: она смотрит на вас, вы ощущаете тяжесть взгляда. Только вот… — я снова вернул его к теме разговора, — говорите, в последнее время она не просто смотрит?
— В прошлую пятницу один из моих помощников по имени Ричард Клидеро занимался реставрацией документа. Многие попадающие в коллекцию рукописи прежде содержали в ненадлежащих условиях, поэтому по большей части наша работа заключается в текущем ремонте и восстановлении. Итак, Клидеро взял ножницы — и пошло-поехало. Все, что лежало на столе, закружилось в водовороте, ножницы вырвались из рук и порезали ему лицо. Не сильно, но заметно, и рукопись… рукопись тоже повредили.
Пил замолчал. Меня поразило, что он поставил ущерб документу на второе место: судя по приглушенному голосу, именно это беспокоило главного управляющего больше всего. Итак, в архиве Пила поселилось безобидное и довольно пассивное привидение, которое вдруг стало буйным и активным. Хм, очень необычно. Я почувствовал, как в желудке проснулась голодная змея любопытства, и, стиснув зубы, решительно ее подавил.
— Иногда мы работаем вместе с одной женщиной. — Честнее было бы сказать «работаю под началом одной женщины», но ради спасения своего доброго имени я решил соврать. — Дженна-Джейн Малбридж, вы наверняка о ней слышали, автор «Во плоти и в духе».
Вздох Пила очень напоминал протяжное «А-а-а». Выдающееся произведение Джей-Джей — одно из немногих руководств по нашей профессии, завоевавших всеобщую популярность, поэтому слышали о нем все, даже те, кто не читал.
— Та, что вызвала Рози? — уточнил мой собеседник, судя по голосу, явно впечатленный.
На самом деле дух шутливо названный Рози Крейц, мы вызывали целой командой, а потом всем миром удерживали, но я деликатно промолчал.
— Профессор Малбридж до сих пор время от времени практикует, а еще она глава Клиники метаморфической онтологии в Паддингтоне и, как следствие, поддерживает ежедневную связь с десятками лучших представителей нашей профессии. Если хотите, попрошу ее вам позвонить.
Пил обдумал мое компромиссное предложение. С одной стороны, Джей-Джей — соблазнительная приманка, с другой — он, как и большинство клиентов, надеялся разрешить свою проблему здесь и сейчас.
— Я думал, вы сами приедете. Прямо сегодня. Очень хотелось бы сегодня же со всем разобраться.
Вообще-то у меня заготовлена стандартная лекция для клиентов, избирающих подобную линию поведения, но в случае с Пилом все запасы вежливости и терпения были исчерпаны.
— Нечистую силу так не изгоняют, — резко ответил я. — Мистер Пил, боюсь, вам придется перезвонить попозже, если, конечно, вы не решите обратиться к другому специалисту. Сейчас у меня назначена встреча, опаздывать на которую крайне нежелательно.
— Значит, миссис Малбридж изгонит наше привидение? — не унимался Пил.
— Во-первых, профессор Малбридж. Во-вторых, обещать ничего не могу, однако, если она свободна, обязательно попрошу. Телефон архива указан в «Желтых страницах»?
— У нас есть сайт, а на нем вся контактная информация, но лучше запишите мой домашний номер…
Я перебил, заявив: того, что есть на сайте, будет достаточно. Пил все-таки продиктовал свой домашний телефон, который я записал на обратной стороне конверта Рафи.
— Спасибо, мистер Пил. Приятно было познакомиться.
— А вдруг профессор окажется занята?
— Я дам вам знать. Или она, или я обязательно с вами свяжемся. Всего хорошего, мистер Пил, берегите себя.
Повесив трубку, я бросился к двери и скатился вниз по лестнице. Телефонный звонок застал меня уже в фойе.
Я выключил свет, запер дверь и направился к машине. Надо же, она на месте, и колеса тоже… Значит, и в самую черную пору мое невезение небезгранично.
Стакан виски звал и манил, страстной песней сирены заглушая хриплые голоса ноябрьской ночи. Но я, подобно Одиссею, привязал себя к мачте.
Сначала нужно повидать Рафи.
Переоделся я прямо в машине и, чуть не дрожа от удовольствия, швырнул зеленый смокинг на заднее сиденье. Дело даже не в дурацкой расцветке, просто без вистла я чувствую себя как американский частный детектив без пистолета. Натянув шинель на плечи — что в замкнутом пространстве салона оказалось совсем непросто, — я тут же убедился: вистл на месте, то есть в длинном потайном кармане с правой стороны. Оттуда его можно незаметно вытащить, причем со стороны будет казаться, что я просто смотрю на часы. Кинжал и серебряный потир тоже важны, но вистл, скорее, часть моего тела, нечто вроде третьей ноги.
Вистл у меня фирмы «Кларк ориджинал — ре» с нарисованными вручную ромбами вокруг отверстий и самым нежным на свете звуком. Еще существует «Кларк ориджинал — до», но, как сказал ритм-гитарист Дэвид Сент-Хаббинс, «нет аккорда грустнее ре». Другими словами, ре — именно то, что мне нужно.
Удостоверившись, что вистл на месте, я завел машину и покатил прочь от офиса со смешанным чувством облегчения и досады.
Больница Чарльза Стенджера — тихое неприметное заведение, расположенное на первой трети длинной дуги Коппетс-роуд у Северной кольцевой дороги. Остов больницы — некогда принадлежащие рабочим коттеджи, которые объединили в одно здание. И хотя в последние годы к хребту пристроили довольно уродливые «конечности», — близость Колдфольского леса придает заведению почти идиллический вид, особенно если посещаешь его солнечным летним днем, закрывая глаза на несанкционированную свалку колченогих кроватей и холодильников, где еще недавно хранились трупы.
Увы, промозглым ноябрьским вечером больница предстает в куда более мрачном свете. Войдя через главную дверь (на самом деле дверей две и открываются они лишь по сигналу зуммера), приходится выбросить остатки идиллии в предлагаемый контейнер. Боль и безумие впитались в стены подобно терпкому запаху пота, а более или менее чуткое ухо постоянно улавливает плач и ругательства. Словно переступив порог больницы с яркого солнечного света, попадаешь в густую тень, и это при том, что в помещении довольно жарко.
