Лорел Гамильтон - Глоток Мрака
Голос Дойля прорезал шум:
— У нее что-то есть в волосах. То ли нитка, то ли чужой волос. Он светится.
— Вижу, — сказал Рис.
— А я нет, — сказал Гален.
Мне из-за их спин видно не было. Я видела только мечущиеся коричневые руки Ба, настойчиво тянущиеся ко мне.
Открылась дверь, впустив доктора Мэйсон с двумя медсестрами.
— Да что же это здесь творится? — спросила она, по-настоящему выведенная из себя.
Я понимала, что она по-своему права, но не могла придумать, как ей объяснить. Это я из-за беременности так плохо стала соображать, или просто шок не прошел?
— Всем на выход. Я не шучу! — сказала доктор Мэйсон, перекрикивая все более резкую речь Ба.
И тут стоявший на тумбочке стакан с водой медленно поднялся в воздух и повис дюймах в восьми над крышкой. Торчавшая в нем соломинка качнулась от движения, но стакан висел ровно. Как все брауни, Ба прекрасно владела левитацией. Именно таким способом она подавала нам на стол чай в фарфоровых чашках с самого раннего моего детства.
Стоявший там же на тумбочке светильник тоже начал подниматься. Прыгнул вверх кувшин с водой. Лампа поднялась на всю длину провода и повисла, слегка покачиваясь в воздухе, будто лодка у причала. Все было с виду безобидно, но почему же у меня сердце прыгало как бешеное, а пульс колотился где-то в горле? Да потому, что брауни не теряют контроль над своими способностями. Никогда не теряют. Зато богарты — сплошь и рядом. Что такое богарт? Ставший злым брауни. Что я имею в виду? Ну, Дарт Вейдер — он все равно джедай, верно? А Люцифер? Христиане говорят, что он падший ангел, но о чем чаще всего забывают — это о том, что он все равно ангел.
Доктор Мэйсон опять мертвой хваткой стиснула стетоскоп.
— Я не знаю, что тут у вас происходит, но вижу, что это беспокоит мою пациентку. Так что либо вы немедленно все прекратите, либо я вызываю охрану или полицию и очищаю помещение силой. — Ее голос лишь чуть дрогнул от вида прыгающей лампы и парящего стакана.
— Ба, — сказал Гален громким в минутной тишине голосом. Ба замолчала. В палате вообще стало слишком тихо — как в тот миг, когда мир затихает как раз перед тем, как разверзнется небо и на него обрушится гроза.
— Ба, — негромко позвала я. В моем голосе слышался страх, от которого частил мой пульс. — Ба, не надо, пожалуйста.
Гален с Рисом по-прежнему загораживали ее от меня, но я ее слышала и ощущала — чувствовала, как разливается по палате ее магия. Из кармана Мэйсон выскользнул карандаш, она только ойкнула.
Рис сказал:
— Ты мне говорила как-то, Хетти, что Мег стала богартом по собственной слабости, потому, что дала волю своему гневу. Разве ты слаба, Хетти? Гнев тебе хозяин или ты хозяйка своему гневу?
Это были не только слова. В голосе его была сила, которая значила больше слов. Сила, своего рода магия, чувствовалась в словах, как сила прилива чувствуется в ряби набегающих волн. Волны могут быть совсем небольшими, но ты понимаешь, что за легкой пеной, клубящейся у ног, есть нечто куда более мощное, куда более свирепое. Так и голос Риса: в простых словах чувствовалось нечто, что заставляло их слушать и слушаться. С другим сидхе он бы себе такого фокуса не позволил, но Ба не сидхе. Она старалась как могла, даже замуж вышла за сидхе королевской крови, но она осталась одной из меньших, и магия, не действующая на великих, могла подействовать на нее.
Со стороны того, кого она считала другом, это было и оскорбление, и отчаянная попытка — потому что если она не удастся, то Рис буквально посеет ветер. И я молилась Богине, чтобы мы не пожали бурю.
— Уходите, доктор, — сказал Дойль. — Уходите немедленно.
Она повернулась к двери, но оглянулась, уходя:
— Я вызываю полицию.
Рис не прекращал говорить с Ба, спокойным, рассудительным тоном. Дойль сказал:
— Если полицейские не волшебники, они ничем не помогут.
Доктор Мэйсон была уже у двери, когда прямо у ее головы просвистел кувшин и раскололся о стену — острый осколок пластмассы поранил ей щеку. Женщина вскрикнула, Гален шагнул к ней, но нерешительно замер у подножия кровати, разрываясь между желанием прийти на помощь и необходимостью оставаться рядом со мной. У Риса, Дойля и Шолто колебаний не возникло — они дружно шагнули к кровати. Наверное, они хотели просто меня прикрыть, но Ба отшатнулась в испуге. Теперь она была мне видна — Гален освободил обзор.
Она попятилась, сжала в кулаки опущенные руки. Карие глаза открылись так широко, что показались белки. Узкая грудь ходила ходуном, как после бега. Большое кресло, стоявшее в углу, взмыло в воздух.
— Нет, Ба! — крикнула я и потянулась к ней, словно моя бессильно протянутая рука могла сделать больше, чем слова. Я владела руками силы, но ни одну, ни вторую не хотела применять к своей бабушке.
Все мелкие предметы в комнате полетели к трем мужчинам у кровати. Полетели ко мне. Но я знала, что мелкие предметы — только дымовая завеса. Бросаешь мелочь для отвлечения, а потом бьешь крупным.
Я успела перевести дыхание и собралась крикнуть, предупредить, но Дойль навалился на меня, закрывая своим телом. Мир вдруг почернел — не от того, что я теряла сознание, а от водопада черных волос, накрывших мое лицо.
Доктор закричала опять. Где-то у двери кричали незнакомые голоса, потом крикнул Рис:
— Шолто, нет!
Глава 3
Я безуспешно пыталась убрать с глаз волосы Дойля. К воплям и крикам присоединился звук бьющегося стекла и шум, похожий на шум ветра. Закричала Ба, и я с силой толкнула Дойля — мне надо было видеть, что происходит.
— Да что там, Дойль? — Я его толкнула опять, но это все равно что толкать стену. Пока он не захочет, он и не шелохнется. Я всю жизнь провела среди тех, кому сильно уступала физически, но сейчас вдруг с особой отчетливостью поняла, что даже стань я их королевой, равной им я не буду.
Наконец сквозь его волосы я разглядела кусочек потолка. Повернув голову, я отыскала взглядом Галена — он у двери закрывал собой доктора Мэйсон. Вокруг валялось битое стекло и обломки чего-то деревянного. У двери уже с этой стороны стояли два копа в форме с пистолетами наизготовку, и по их лицам я догадалась, что может происходить на другой стороне палаты.
Ужас, совершенный ужас и потрясение были написаны у них на лицах. Оба подняли пистолеты, прицелились — так, словно их цель двигалась… двигалась быстро и беспорядочно, и величиной была больше всего, что я здесь видела, потому что целились они над головами даже самых высоких стражей.
Звук выстрелов взорвал крохотное помещение. Я на миг оглохла от выстрелов, а в следующий миг оторопела, увидев, во что они стреляли. К ним протянулись громадные щупальца, а следом налетели крылатые фигурки, черные, напоминавшие летучих мышей — если бывают мыши размером с невысокого человека и с пучком извивающихся щупалец посреди тела.
