Алия Якубова - Душа Ужаса. Мозаика осколков души
— Чтобы я этого никогда больше не слышал! То, что произошло — то произошло, оставь это в прошлом. В этом нет твоей вины. Ты не стал хуже. Тебя просто пытались сломить. И ты поддашься? Ты же воин!
— Но…
— Никаких «но»! Можешь смело убить любого, кто попытается тебя упрекнуть в этом… эпизоде. Заодно и остальные не полезут.
— Ты… в самом деле не считаешь меня… хуже? — пытаясь отвести взгляд.
— Вот еще! Если ты только не попытаешься снова сойти с ума!
— Нет, наверное, нет…
— То-то же! — теперь Эрн улыбался уже не только глазами. — Все, ты чистый. Вылезай.
— Сейчас. Ты не мог бы…
— Ты решишь заделаться стеснительной девицей? — усмехнулся целитель, подавая полотно для обтирания. — Кого-то раньше сам бес не мог заставить смутиться. К тому же теперь ты вряд ли сможешь покраснеть. Хоть, я вижу, и пытаешься. Кстати, ты не голоден?
— Нет. Ты же дал мне свою кровь.
— Это была радикальная мера. Так что мог и проголодаться.
— Не успел.
— Ладно. Как ты в целом? Нигде не болит? Все зажило?
Щен чуть потянулся, поморщился, потом сказал:
— Вроде все нормально. Хотя и не совсем.
— Хорошо. Еще день — и будешь в порядке. Покажи руки.
Мужчина повиновался, но все-таки спросил:
— Зачем?
— Тебя удерживали в специальных оковах, способных справиться с такими, как мы. Но ты так рвался, что содрал кожу и плоть на запястьях почти до костей. Я опасался, что останутся шрамы или повредятся двигательные способности. Могли пострадать и сухожилия, — все это Эрн говорил, тщательно осматривая и ощупывая запястья. Его пальцы касались кожи легче крыльев бабочек. — Нет, вижу, заживление идет лучше некуда.
— Шрамом больше — шрамом меньше. Какая разница? — глухо заметил Щен.
— Так как тебя лечил я, то шрамов у тебя почти и нет, — с некоторой гордостью отметил Эрн, и его поглаживания стали более ощутимы и переместились на предплечья, плечи и выше. Щен вздрогнул, но ничего не сказал, но от целителя ничего не утаилось, он спросил: — Тебе неприятно?
— Да… нет… Не знаю. Это странно и…
— И напоминает о том, что произошло?
— Да! — почти выкрикнул Щен и нервно потер плечи. — Но ты всегда был так добр ко мне… Даже когда не должен был. И я… Я не понимаю, что со мной. Это из-за того, что я изменился или…
— Все с тобой нормально. Только царь со своей последней выходкой… — глаза Эрна сверкнули гневом.
— Могу я спросить одну вещь? — осторожно поинтересовался Щен, так как этот взгляд очень напомнил ему другой…
— Да, конечно.
— Почему царь позволяет тебе разговаривать с ним… так…
Эрн вздохнул, потом все же ответил:
— Идем в комнату, это долгий рассказ. Вообще-то это считается тайной. О ней знают лишь единицы. Не удивлюсь, что список еще сократился: царь у нас скор на расправу. Но я слишком зол на него, чтобы считаться с его желаниями.
Говоря это, целитель усадил Щена на кровать, подбросил дров в очаг, потом уселся рядом.
— А тебе ничего не будет за это? — обеспокоенно спросил мужчина.
— О, не стоит беспокоиться. Хотя мне приятно, — Эрн тепло улыбнулся. — Лучше слушай. Я и раньше ловил на себе твой пытливый взгляд. Ты смотрел в мои глаза и пытался вспомнить, где еще их видел. Да, только они и выдают, кто мой отец, — на лице Щена при этих словах промелькнула догадка. — Верно. Царь — мой отец. И именно поэтому я все еще служу ему.
Знаешь ты или нет, но у царя помимо меня было одиннадцать сыновей. Я не самый младший. Пятый, если точнее. И довольно долго царь не знал о моем существовании.
Моя мать была когда-то жрицей Гекаты. Очень красивой, поэтому при нападении на наше селение царь взял ее в наложницы. Мать пришла в ужас от жестокости царя, и еще больше испугалась, когда родился я. Своим сыновьям царь недолго позволял находиться у женской юбки, отнимая у матерей лет в семь и воспитывая по своему образу и подобию. Беспощадным воином и потенциальным наследником.
Менее всего мать желала мне такой участи, поэтому решила скрыть сам факт моего существования, выдавая за девочку. Дочери царя практически не интересовали. Пока не становились взрослыми и их можно было использовать как товар при закреплении власти, так уж точно.
Матери неплохо удавалась ее задумка. Думаю, удавалась бы и дальше, если бы не смерть царева Пса. И царь пошел к жрице, дабы та указала на ребенка, отмеченного знаком, который станет новым Ночным Псом. И жрица указала на меня, а девочки никогда не становились Псами. Так моя тайна была раскрыта. Мне было девять.
Царь пришел в ярость, даже хуже. Жрица сказала свое слово, и уже нельзя было отметить знаком другого, а мое воспитание, по его меркам, оставляло желать… За это предательство царь убил мою мать на моих глазах. Это была не самая легкая смерть. Думаю, царь желал, чтобы это стало уроком всем и ожесточило меня.
Умирая, мать прокляла его, сказав, что у него не останется наследников, и своей жестокостью он выроет себе могилу.
Не знаю, в этом дело или в чем другом, но сыновья царя стали умирать один за другим, а новых не рождалось, хотя отныне он, поправ все обычаи, присутствовал при родах своих жен и наложниц, чтобы не повторился подобный обман.
Меня царь никогда не считал своим наследником, и все-таки сделал Псом, хотя нужные ему способности во мне так и не проснулись, хотя он очень старался «перевоспитать» меня. И методы использовал жестокие. Но не вышло. Я слишком хорошо помнил мать и то, чему она меня учила. Наконец царь не выдержал, сломал мой ошейник и стал искать другого отмеченного, чтобы создать нового Пса.
— А тебя он вынужден беречь, так как у него сыновей-то больше и не осталось? — понимающе усмехнулся Щен.
— Да.
— Не думал, что кто-то может заставить царя мириться с чем бы то ни было.
— У него нет выбора. Иначе его род вымрет. Таково предсказание. Да, царь больше не посмеет сделать с тобой ничего подобного. И сможешь приходить ко мне, когда захочешь.
— Спасибо. Ты так добр ко мне!
— Честно говоря, в этот раз ты действительно испугал меня. Ты был так близок к сумасшествию! Я боялся, что не смогу тебя удержать.
— То есть, ты не был уверен?
Эрн кашлянул, отвел взгляд, но все-таки ответил:
— Понимаешь, мне рассказывали, что подобное возможно лишь между близкими.
— Что ж, верно. Выходит, что ближе-то у меня никого и нет.
— Мне жаль.
— Уж ты-то тут не причем, — усмехнулся Щен. — Ты так заботишься обо мне!
На это Эрн лишь улыбнулся и ласково провел рукой по лбу Щена, убирая непослушную прядь. Тот вздрогнул было, но потом довольно прикрыл глаза. Целитель снова улыбнулся и сказал:
