Дэвид Геммел - Дочь горного короля
– Ты слушай, я правду тебе говорю, – глядя в сторону, сказал карлик. – Она еще сердится, но со временем это пройдет.
– Она сказала, что я дурак, да?
– Она пока еще сердится. Иди домой, поешь что-нибудь.
– Сделаешь для меня одну вещь, Балли? – внезапно улыбнулся пастух.
– Само собой.
– Пойди к ней и попроси, чтобы нынче, час спустя после вечерней зари, пришла в старую дубраву.
– Не придет она, ты же знаешь. И свечей, отмечающих время, она у себя не держит.
– Так пусть приходит, как только смеркнется. Попроси ее, а? Скажи, что для меня это важнее важного. Попрощаться хотя бы. Сделаешь? Скажи, что это моя первая и последняя просьба к ней.
– Ладно, я к ней схожу, но тебе от этого станет еще больнее.
– Спасибо, Балли. Я последую твоему совету – пойду домой и поем.
Бернт встал и с глупой улыбкой вывалился на улицу.
Баллистар слез со стола. Его коротким ножкам до хижины Сигурни было два часа ходу. И добро бы польза была, думал он.
День выдался теплый, но с Хай-Друина дул ветерок. Прошагав около часа, он сел отдохнуть. Вдали поднимался в гору еще один человек – в травянисто-зеленом плаще, с длинным посохом. Баллистар прищурился, но его не узнал. Человек направлялся к Гвалчу. Обратно он пойдет уже не так ровно, с ухмылкой подумал карлик.
Отдохнув, он двинулся по оленьей тропе вниз, к дому Сигурни. Она сидела на пороге и резала ремешки на новые охотничьи путы для Эбби. Леди не было видно, но Эбби сидела на шестке около дома. При виде карлика она заплясала и захлопала крыльями. Тот отвесил ей низкий поклон.
– Я тоже рад тебя видеть, Эбби.
– Ты как раз вовремя, – сказала Сигурни. – Завари-ка нам чаю из трав. У меня так хорошо не выходит.
– Извольте, принцесса.
Он вскарабкался на крылечко, вошел. Над огнем пускал пар старый чугунный чайник. Баллистар снял его, прихватив тряпкой. В задней комнате хранились в мешочках сухие травы, собранные Сигурни по весне. Он смешал их на глаз, залил кипятком, добавил кусок засахаренного меду, размешал чай деревянной ложкой и поставил завариваться. Как бы подъехать к Сигурни, чтобы уговорить ее встретиться с парнем?
Налив чаю в две глиняных чашки, он вынес их на крыльцо.
Сигурни взяла свою, попробовала.
– Как тебе это удается?
– Талант у меня такой. Не хочешь спросить, зачем я тащился в такую даль?
– Захотел побыть в моем обществе, полагаю.
– В другой день это было бы правдой, принцесса, но сегодня я пришел просить тебя об услуге.
– Проси, а я подумаю, что ответить тебе.
– Я, признаться, надеялся, что ты скажешь «да».
– Говори, – с холодком в голосе поторопила она.
– Я видел сегодня Бернта…
– Отвечу сразу: нет.
– Я ж еще ничего не сказал.
– Могу догадаться. Он хочет вернуться ко мне.
– Нет! Ну ладно… да. Но просит он не об этом. Он зовет тебя в старую дубраву, когда стемнеет. Хотя бы проститься. Сказал, что его жизнь зависит от этого.
– Я уже распрощалась с ним, – отрезала она и вернулась к своим ремешкам.
– Он говорил еще, что впервые обращается к тебе с просьбой, – вздохнул Баллистар.
Он ждал вспышки гнева, но она ответила холодно и бесстрастно:
– Я никому ничего не должна. Ни ему, ни тебе, ни кому-то другому. Понял? Я его не просила меня любить, не просила ходить за мной как собака. Он годился мне как любовник, но теперь это в прошлом, и в моем настоящем для него места нет. Ясно тебе?
– Ясно, принцесса. Зло и бездушно, но ясно как день. И то – зачем тебе трудиться, в дубраву ходить? До нее, как-никак, больше мили.
Она заглянула ему в лицо.
– Вот мы оба и рассердились, крошка, а из-за чего? Из-за этого остолопа. Я ведь говорила, что мне дураки не нужны. Но коли за него просишь ты, я, так и быть, уступлю. Попрощаюсь с ним. Ну что, доволен?
Баллистар с ухмылкой кивнул.
– А я в награду приготовлю тебе поесть. Найдется что-нибудь в доме?
– Эбби нынче утром поймала утку.
– Изжарю ее с подливой из ягод.
* * *Они славно поужинали молодой нежной уткой. Красный ягодный соус делал сочное мясо под хрустящей корочкой еще вкусней.
– Будь у меня хоть толика здравого смысла, я бы сделала своим мужем тебя, – сказала Сигурни, облизав пальцы. – Мне еще не встречался мужчина, который бы так умел готовить.
Баллистар, сидевший свесив ноги на обтянутом шкурой стуле, важно кивнул.
– Если бы ты захотела меня в мужья, я бы не согласился.
– Я для тебя недостаточно хороша? – улыбнулась она.
– Слишком, я бы сказал, хороша, но дело не в этом. Есть в тебе что-то такое, Сигурни… Ты как корона Альвена – видеть ее видишь, а потрогать не можешь.
– Отчего же? Мне нравится, когда мужчины ко мне прикасаются.
– Нет, не нравится. Не думаю, чтобы ты хоть одному позволила коснуться твоего сердца. Ни один еще не заглядывал тебе в душу.
– Сердце – это насос, гоняющий кровь по телу, – рассмеялась она, – а душа и вовсе вещь непонятная. Нет, не надо ничего объяснять. Оставим это. Негоже спорить после такого вкусного ужина. Да тебе уже и пора, иначе придется брести в потемках.
Карлик слез со стула, собрал тарелки.
– Не надо. Ступай, Баллистар. Я хочу побыть одна.
– Не будь слишком сурова с Бернтом, – попросил он с порога.
– Буду его холить, как больного щенка, – пообещала она.
Сигурни помыла посуду, подбросила дров в огонь. Встречаться с Бернтом, которого она уже вычеркнула из своей жизни, ей не хотелось. Не то чтобы он, при всей своей простоте, был плохим любовником, нет. Когда-то, прошлой осенью, ей было с ним хорошо, но весной он стал казаться ей гирей на шее. Он всюду таскался за ней, говорил, как ее любит, не сводил с нее глаз, вымаливал ее любовь, словно собака объедки. Почему он не может довольствоваться тем, что у них было? Почему хочет большего, чем она способна ему уделить? Недоумок!
Она налила себе меду из подаренной Гвалчем бутылки и опять села на крыльце рядом с Леди, почесывая ее за ушами. Та, разомлевшая от ласки, внезапно вскинула голову и уставилась на опушку леса.
– Что там такое, девочка? – спросила шепотом Сигурни.
Из-за деревьев выехал всадник, и она тихо выругалась, узнав Асмидира – одетого на этот раз в черное, верхом на вороном скакуне. Покрывало из черного шелка удерживал на голове кожаный обруч с опалом на лбу. Когда конь ступил во двор, Эбби растопырила крылья и закричала. Леди стояла молча, насторожившись.
– Приехал повидать свою шлюху? – съязвила Сигурни.
Асмидир спешился с дружелюбной улыбкой, бросил поводья на шею коню, взошел на крыльцо.
– Не будь такой колючкой, Сигурни. Нам надо поговорить. Не войти ли в дом? Ваша северная погода дурно сказывается на моих южных костях.
– Не знаю уж, приглашать ли тебя, – проговорила она, став на пороге.
