Татьяна Апраксина - Поднимается ветер…
— В год три тысячи сто двадцатый от сотворения всего сущего, — начал примерно с середины юноша, понадеявшись, что без предыстории обойдется, — многие нечестивые начали использовать оружие со стрельным составом… э… в коем смешаны были уголь древесный, селитра и сера, и убивал он…
— Оно, ваше высочество. Оружие.
–..оно на расстоянии, поражая, как молнией, малым слитком металла, и пронзал он невинных, поражая… повергая их наземь. И говорили им, что от Нечестивого тот состав, и будут они прокляты перед ликом Сотворивших и… исторгнуты из лона Святой Церкви. Но отвечали нечестивцы: «Что за дело нам до того, если за нами оружие могучее, врагов в страх обращающее; не устрашимся». И… и продолжали… в общем, — вздохнул Араон. Ему очень хотелось пересказать все своими словами, но нужно было шпарить по-писаному.
— Достаточно, — вздохнул в ответ священник. — Принц Элграс, продолжайте. Братец не слушал, а таращился в окно, и теперь подпрыгнул за своей партой, пойманный врасплох.
— А с какого места?
— С того, на котором закончил его высочество Араон.
— А где он закончил? — нахально улыбаясь, спросил Элграс.
— Вы не слушали?
— Ну вы же не меня спрашивали, ваше преподобие. Араон с трудом сдержал улыбку. Младшему брату все было нипочем — и гнев учителя, и наказание, и даже выговоры отца. Старший завидовал такому бесстрашию; сам он терялся, когда его начинали отчитывать и стыдить. Наказывали Элграса вдвое чаще и вдвое строже, но это все равно не помогало. У братца каждый час на уме была новая проделка, уроки он запоминал хорошо, даже слишком хорошо — тринадцатилетний Элграс и пятнадцатилетний Араон уже давно занимались вместе, и с младшего всегда требовали меньше. Не ему же наследовать отцу.
— Но отвечали нечестивцы: «Что за дело нам до того, если за нами оружие могучее, врагов в страх обращающее; не устрашимся», — терпеливо повторил учитель. — Продолжайте.
— А! — улыбнулся Элграс и затараторил: — И многих невинных убивали, и открыто, и тайно; и едва не сделалась смута. Был же среди жителей Сеории человек именем Галадеон, торговец, благочестивый и кроткий душою, за что многие годы состоял главою торговой гильдии. Говорил он о том, что негоже добрым омнианцам осквернять себя прикосновением к стрельному составу, грешно его и изготовлять, и продавать. Слушали его, ибо знали, что слово его крепко и праведно. Подступились к нему тогда нечестивцы, говоря: «Согласись; а не то убьем сына твоего единственного», — и окружили дом праведника, и вооружены были…
— Хорошо, — кивнул учитель и перевел взгляд на Араона. — Теперь ваше высочество… своими словами. От удивления Араон едва не свалился под парту. Чудо, произошедшее в этой комнате, достойно было занесения в жития святых. Первый раз за два года наставник разрешил рассказывать не в точности по написанному.
— У Галадеона был один сын, его звали Гоин. Когда дом осадили, он сказал, что негоже отступать от веры, а жизнь дешевле спасения, и сам вышел к людям, и его… в общем, его убили. Из этого оружия. Но ничего не изменилось, теперь хотели убить самого Галадеона, потому что он не передумал. И грозились дом поджечь, а потом и подожгли. Тогда Галадеон вышел к людям и упал на колени с молитвой. Воззвал к Сотворившим, и… и это оружие перестало действовать. Потому что стрельный состав больше не воспламенялся. Везде, во всем обитаемом мире.
— Что же случилось со Святым Галадеоном?
— Его все равно убили, — грустно сказал Араон. История, рассказанная своими словами, вдруг стала близкой и понятной. — От злости. Толпа его растерзала. Но потом случилось еще одно чудо.
— Принц Элграс, расскажите об этом. На этот раз братец не считал ворон за окном, а внимательно слушал. Его тоже удивило, что учитель разрешил рассказывать по-своему, и теперь он только и ждал момента, когда ему тоже дадут заговорить.
— Тут померк небесный свет посреди дня, начисто, как ночью, и стала кромешная тьма, но во тьме было видно, что останки отца и сына сияют ярко, как свет тысячи факелов! И они, то есть, Святой Галадеон и его сын, ожили! А с неба спустилась светящаяся лестница, и они взошли по ней к Сотворившим! А видели это не только те, кто на них нападал, но и весь город! И теперь Святой Галадеон является покровителем второй летней девятины, а Святой Гоин — всех, кто жертвует жизнью за родителей, — прозаически закончил рассказ Элграс. — А стрельный состав не взрывается.
— Не воспламеняется, — уточнил наставник. — Весьма хорошо, да и вы, ваше высочество Араон, тоже продемонстрировали знания и отличное понимание. Араон уже сидел, а то бы упал, наверное. Первый раз за два года они с братом удостоились похвалы. Это в придачу к разрешению рассказывать не наизусть. Может быть, у учителя сегодня день рождения, или еще что-нибудь хорошее случилось?
— Теперь назовите девять великих чудес, совершенных Святыми Защитниками. Принц почувствовал, что брови не просто ползут — ловчим кречетом взлетают по лбу: это они учили больше года назад и оба знали наизусть. Сегодня определенно что-то случилось — возможно, самое настоящее чудо. Учитель, отец Бильо, никогда не возвращался к пройденному и уж тем более не заставлял отвечать то, что принцы хорошо знали. А на эти вопросы могли ответить и дети.
— Чудо дарования знания путей, совершенное Святым Окбертом. Чудо неподвластности трем смертным хворям, совершенное Святой Иоландой…
— Расскажите о нем.
— Святая Иоланда жила в двенадцатом веке от сотворения. Тогда люди много страдали от трех смертельных болезней — желтой лихорадки, удушливого поветрия и чахотки. Святая Иоланда была монахиней из ордена Милосердных сестер и видела, как умирают невинные дети и добрые верующие. В отчаянии она воззвала к Оамне, Матери всего сущего, и была услышана. С тех пор те, кто принят в лоно Святой Церкви, от этих болезней не страдают. Только отлученные и хокнийские еретики. Больной может быть исцелен, если примет истинную веру или пройдет очищение.
— Очень хорошо, ваше высочество, — кивнул отец Бильо, и принц в третий раз задался вопросом, что же происходит.
Разгадка оказалась простой и не самой приятной. За спиной, у двери, раздалось знакомое покашливание. Араон вздрогнул. Отец. Наследнику очень не хотелось, чтобы король начал задавать вопросы. Они у отца всегда были с подковыркой, зачастую он спрашивал даже о том, чего сыновья еще не изучали, но спорить с королем бесполезно: он требует отвечать, а потом долго выговаривает за нерадивость и учителям, и принцам. Оставалось надеяться на то, что Законы королю не особенно интересны — до сих пор он ни разу не заглядывал на эти уроки. Если он задаст не слишком сложные вопросы, то, может быть, удастся вывернуться, хоть что-нибудь ответить. И все равно хотелось сбежать — например, в окно, любезно приоткрытое отцом Бильо. Учитель всегда любил свежий воздух и даже зимой урок начинал с того, что открывал одну из створ окна. Как он не мерз в своей тонкой рясе, Араон с братом не понимали; Элграс вообще строил предположения, что отец Бильо — не человек, а ожившая каменная статуя, потому и мерзнуть не может. Невыразительное лицо учителя и предельная скупость в выражении чувств заставляли соглашаться с этой теорией.
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
