Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)
– Он не разрешает нам встречаться? – глупо спросил Юстин.
– Он считает, что я должна делать то, чего хочет он, – тихо сказала Анита. – Он иначе не умеет… Он же Хозяин Колодцев.
– Не повторяй! – тихонько вскрикнул дед. – Не повторяй… Накликаешь…
Ветер в трубе завыл сильнее.
– Значит, ты не пойдешь со мной, Юстин? – тихо спросила Анита. – Значит… мы можем попрощаться?
– Уходи, – взмолилась темнота. – Зачем ты пришла, девонька… Зачем ты влюбила его в себя… Ты ведь знала, чем это может кончиться – для него… Зачем же ты?
Ветер в трубе выл сильнее, выл, будто одичавший пес посреди кладбища. Уи-и-и…
– Да, – тихо сказала Анита. – Вы правы. Конечно.
Воздух заколыхался; в приоткрытую дверь потянуло сквозняком. Юстин соскользнул с печи, опрокинул в темноте табурет, метнулся мимо лавки – к двери.
– Ю-ус! – неслось ему вслед.
На улице было светлее. На небе, в том месте, где была луна, облака уже светились белым.
– Стой! – он догнал ее у ворот. – Стой… Послушай. Неужели мы никак не можем взять деда с собой?
– Так ты готов идти со мной?!
– Пойду, – сказал Юстин, стуча зубами, вероятно, от холода. – Я уже сбежал один раз – от вербовщиков… Как трус.
– Тогда ты правильно сделал, – возразила Анита. – Тебя ведь звали не на войну, а на бойню.
– Теперь не важно, – сказал Юстин. – Слушай… Я с тобой. Куда хочешь. Если бы деда не было – я бы вообще не думал, пошел бы за тобой – и все.
– А если отец нас поймает?!
– Не поймает, – Юстин махнул рукой.
– А если поймает?
– Не поймает! – рявкнул Юстин. – Что мне с дедом делать-то, а? Как он будет без меня?
Анита что-то молча обдумывала. Потом вдруг сцепила пальцы:
– Ну вот что… Я знаю способ, чтобы ты мог время от времени к деду наведываться. Помогать ему. Деньгами… Скотину можно будет купить новую, дом починить…
– Навещать? – переспросил Юстин. – Здесь?
– Ну да, – Анита тряхнула волосами. – Раз в неделю… Примерно.
– Так о чем же мы раздумываем? – удивился Юстин. – Погоди, я скажу ему, что скоро вернусь…
– Не надо, – Анита удержала его за руку. – Сейчас луна выйдет… может быть, на одну секундочку. Если ты идешь со мной – иди сейчас!
– Я иду, – сказал Юстин.
Туча отдернулась в сторону, будто рваная занавеска. Высвободила луну; Анита оторвала наконец свои губы от Юстиновых – и протянула ему половинку закопченного стеклышка.
Юстин поднес стекло к глазам. Рука его шла все медленнее, но все-таки не успела остановиться, не успела полностью оказаться во власти страха; он увидел будто кольцо на белой поверхности луны, будто обручальное колечко…
Ощущение было такое, будто падаешь в неглубокую яму. Луна мигнула и пропала; колени подогнулись, под босыми ногами была уже не трава, а каменные плиты. В его руке по-прежнему жили тонкие Анитины пальцы, холодные как луна…
Он слышал, как Анита тонко, болезненно вскрикнула.
Ее пальцы выскользнули из его руки – и тогда он открыл глаза.
* * *Здесь было немногим светлее, чем на залитом луной дворе. Справа и слева угадывались каменные стены; воздух был не то чтобы спертый, но какой-то слишком густой, с едва ощутимым неприятным запахом, и Юстин, привыкший к свежему воздуху сада и поля, закашлялся. Плохо, если это и есть то самое место, куда они с Анитой убежали, где им теперь предстоит жить…
Анита стояла рядом – чуть согнув колени и разведя руки в стороны, будто загораживая Юстина от чего-то, будто он, Юстин, был маленьким, как эльфуш, и мог спрятаться за узкой Анитиной спиной.
А перед Анитой, в трех шагах, стоял еще кто-то, и вокруг него полутьма сгущалась, превращаясь в тьму.
Юстин содрогнулся. Сделал движение, чтобы загородить собой Аниту – но она неожиданно сильно оттолкнула его.
Стоящая перед ними безликая фигура излучала темноту точно так же, как светлячок излучает свет; через мгновение оказалось, что и лицо у стоящего было. Юстин заглянул в него – и покрылся холодным потом.
– Если ты его тронешь, я удавлюсь! – непривычно тонким голосом пообещала Анита.
Фигура, излучающая тьму, молчала.
– Я имею право! – почти взвизгнула Анита. – А ты – шпионишь! Ты не имеешь права! У меня своя жизнь! Я человек! Я женщина!
У Юстина подкосились ноги. Он понял вдруг, куда они попали и кто перед ним стоит.
– Отпусти его, – очень тихо, жалобно попросила Анита.
Юстин, сдерживая дрожь, обнял ее за плечи:
– Не…
Он хотел сказать «не плачь», или «не беспокойся», или «не надо», он сам еще не решил. Но ничего не получилось – голоса не было, а пищать не хотелось.
– Иди к себе, – медленно сказал тот, кто стоял перед ними.
– Нет! – крикнула Анита.
– Иди к себе, – бесстрастно повторил стоящий. – Ступай.
Анита втянула голову в плечи:
– Если ты его тронешь… Если ты только его тронешь…
– Ты заслужила серьезное наказание, – сказал стоящий. – А он… Ты ведь соврала ему и не сказала, что его ждет в случае неудачи.
– Я сказала, – прошептала Анита.
Ее отец, источающий тьму, поднял глаза и посмотрел прямо на Юстина; Юстин едва удержался, чтобы не упасть на колени – от внезапной слабости и еще от того, что на него накатила вдруг волна мутной одуряющей покорности.
– Правда? – спросил Ос, не сводя взгляда. – Она сказала тебе, чья она дочь?
Юстин кивнул, и капля пота щекотно прокатилась от виска до подбородка.
– Но я ведь чую между вами какую-то ложь, – сказал Ос, Хозяин Колодцев, и перевел взгляд на Аниту. – В чем ты солгала ему?
Анита вздрогнула. Медленно обернулась в Юстину – бледная, с двумя мокрыми бороздками вдоль щек:
– Я солгала тебе про деда. Ты бы не смог… навещать его. Ты бы ушел навсегда. Я соврала, чтобы ты не чувствовал себя предателем…
Юстин открыл рот, как рыба. Снова закрыл. Захотел проснуться, проснуться еще раз, на рассвете, проснуться на этот раз по-настоящему.
– Теперь иди к себе, – жестко сказал Хозяин Аните. – Иди.
Она сгорбилась, прижала ладони к животу и, волоча ноги, побрела куда-то прочь, в темноту, вверх по едва различимой винтовой лестнице. Юстин потрясенно смотрел ей в след.
Анита солгала ему!
«Чтобы ты не чувствовал себя предателем…» Но ведь он былбы предателем!
Он уже предатель. Потому что дед остался один… Теперь на веки вечные – один.
Хозяин Колодцев шагнул вперед. Юстину показалось, что он движется, как круглая капля масла на поверхности воды. Что пространство рядом с ним мягко изгибается.
И он зажмурил глаза, потому что ему не хотелось видеть собственной смерти. А Хозяин Колодцев все стоял и стоял, стоял смотрел, и новая волна покорности в Юстиновой душе поднималась все выше, готова была захлестнуть его с головой…
