Анджей Ясинский - Чародей
Распрощавшись с Руархидом, Балаватх еще долго обдумывал разговор и не покидал столь тщательно сотворенные ими астральные декорации. Вроде бы все прошло правильно и по плану, ошибки были невелики, расхождения с планом несущественные. Однако что-то подсказывало демону, что в разговоре он допустил грубую ошибку и не одну, и возможно даже добился эффекта противоположного тому, к которому вел нить беседы…
Через пару дней, где-то
От горизонта до горизонта в ярких лучах дневного светила простирается ослепительно белая пустыня. Барханы, барханы, ветер завивает песчаные смерчики, воздух будто сгустился от жары и почти осязаемо колышется, кажется, что можно его пощупать руками. По щиколотку увязая в песке, под палящим солнцем брел старик. Казалось, ему все равно, куда идти — его глаза закрыты, но шаг не выдает усталости. Он просто бредет вперед. Это чужой мир, чужие правила поведения и проще им следовать, чем менять. В конце концов простая вежливость требует соблюдения неписанных правил.
— Ну, человече, я тебе это припомню! Побродишь ты еще у меня в подземных лабиринтах! — Несмотря на то, что окружающая обстановка не сильно досаждала старику, он явно был недоволен. Наконец, посчитав, что все правила приличий соблюдены, он открыл глаза. Как оказалось, вовремя. Или так совпало, или окружающий мир решил сжалиться над стариком, но посреди все той же белоснежной пустыни черной кляксой выделялся невысокий постамент, совершенно не отражающий света. А на его вершине стояла обычная старинная масляная лампа. По ее боку шла вязь, возможно предупреждающая о чем-то, но этого языка старик не знал. Зато он прекрасно знал, что надо делать дальше. Он подошел к постаменту и, обжигая руку о раскаленный бок лампы, потер ее.
Дуя на обожженную руку, скорее следуя своей роли, чем от реальной боли, старик с любопытством глядел на пофыркивающую и подпрыгивающую на постаменте лампу. Из ее носика вытягивался черный дым, собираясь в воздухе в какую-то фигуру. Любопытство было оправданным — каждый раз появление привратника сопровождалось новым эффектом.
— Как смеешь ты, ничтожный из ничтожнейших червей, беспокоить владыку в его….Ой! — Иссиня черный джин в тюрбане с двумя саблями за поясом забавно замер, вылупив свои яркокрасные глаза на пришельца.
— Вот и я говорю — "ой". — Тихо пробормотал старик. Джин же несколько мгновений висел неподвижно, и вдруг быстро всосался обратно в лампу. Новый персонаж появился немного по-другому — крышка лампы резко отлетела в сторону и из нее, мгновенно вырастая в размерах, выскочил еще один джин. Однако этот имел голубой оттенок, кроме того проработанность астральной личины Султана была выше всяких похвал.
— Вах! Какие гости! — Всплеснул руками новый джин и сразу же засуетился. — Проходи, дарагой! Сейчас дастархан накроем, плову покющаем, молодого барашка зарэжем — шашьлик сделаем, настоящего зеленого чая попьем — ты такого никогда не пробовал и не попробуещь больше нигде! — Джин стал носиться кругами, реальность поплыла… Расталкивая песок, наружу вылезли высокие раскидистые деревья, организуя приятную прохладу. Небольшой холмик песка превратился в маленький каменный фонтан — зажурчала вода, а в воздухе запахло влагой. Под собой старик неожиданно обнаружил красивый ковер с накиданными повсюду подушками, на которые он с облегчением и уселся, продолжая краем глаза наблюдать за изменениями, происходящими в пустыне.
— Должен признать, астральная иллюзия просто великолепна! — старик одной рукой набирал песок и пускал его струйкой вниз, а правой прихлебывал действительно ароматный чай. Ничем не хуже чифы. — Каждую песчинку видно. У 'фронтовиков', несмотря на все их мастерство, они куда хуже.
Лицо джина, обоими руками держащего большую литровую кесе, расползлось в довольной улыбке.
— Не для себя стараемся, а для гостя дарагого! О гноме хорощим и его камфорте заботимьсяяя! — коверкая язык, продолжал паясничать джин.
— Перестань. — Поморщился Руархид, а это был именно он. В отличие от султана, такие встречи он предпочитал проводить в своей собственной личине. Султан же в астрале был известен только по своей фирменной личине голубого джина. Да еще количество колец на пальцах от одной встречи к другой то увеличивалось, то уменьшалось. Порой ради разминки ума архимаг пытался привязать эти изменения к текущей политической обстановке, к событиям на политической арене, но никогда ничего путного не выходило. А спрашивать он не хотел — вдруг да получится разгадать этот ребус?
— Ладно, отбросим условности. — Уже без кривляний ответил джин, раскрутил кесе на пальце и глядя на нее, продолжил. — Хорошо, что ты про фронтовиков заговорил. Фронтовики… — Задумчиво протянул он. — Только и делают, что о себе любимых думают, только о власти своей мечтают. Ты думаешь, только к тебе приходил беседовать тот трехглазик поганый? — Джин в упор глянул на гнома. — Ко мне он тоже наведывался, мириться предлагал, чудо-жезлы дарить хотел, если супротив богов помогу! Шайтан позорный!
— Кто? — Удивленно поднял брови архимаг. Джин отмахнулся:
— Да так, прицепилось кое-что из древней истории. Как раз недавно интересовался — не только трехглазые копать астрал могут и манускрипты древние читать! Узнал я, сколько из-за богов погибло людей, много, конечно… Но ведь не только плохое они приносили — а скольким помогали? А скольким вдохновение дали? Эх… ты бы видел, какой у меня есть ляган! Ему несколько тысяч лет и сделали его тогда, когда были еще предыдущие боги! А сейчас такого делать не могут. — Уголки глаз и губ джина опустились в печали.
— А что такое ляган? — Поинтересовался гном. Джин удивленно посмотрел на Руархида, нахмурился. Затем схватил большую тарелку с пловом, стоящую между собеседниками, и раздраженно стряхнул блюдо куда-то себе за спину, а гному показал роспись внутри этой тарелки.
— Это! Это ляган! — потряс ею он. Но быстро успокоился и небрежно отбросил ее в сторону. — Так вот, после изгнания богов, на вспыхнувшей затем войне с Распределенным, население мира сократилось эдак раз в пять! И вот подумал я, хороший был парень Генри, а то, что я завоевать его хотел, так от богатств нехватки! Казалось мне, что у него их слишком много, а мне нужнее… Но я честно богатств хотел!
Гном криво усмехнулся.
— Не только богатств Генри ты хотел, но и наших, гномьих! Думаешь, я не знаю, кто науськивал орок идти войной на нас?
— Вах! — Возмущенно вскинул руки джин. — Зачем так говоришь? — Затем он прижал руки к груди и слегка наклонился к гному. — Сыном клянусь! Я только Генри хотел воевать! Это Лилиейла, сиволощь, демона трехглазого жена, перехватила у меня управление, а когда я понял, что дергаю за порванные нити — время было упущено! И вообще, я никогда даже не думал воевать с гномами! — Джин замер, покрутил в воздухе ладонью и смущенно сказал. — Нет, не буду врать. Думал. Но решил, что совсем не выгодно. Я говорю правду, верь мне.
