Уэн Спенсер - Тинкер
Конечно, это порой мешало.
— Я не знаю! — Тинкер вернулась в мастерскую, чтобы проверить, как там Ветроволк. Состояние эльфа не изменилось. Масленка потащился за ней, ожидая, что она придумает подходящий выход. — Конечно, если мы не найдем того, кто согласится нам помочь, мы повезем Ветроволка в «Мерси». Вреда не будет. А польза…
— Но кого еще мы можем найти? Тулу?
— На время Выключения она остается на Эльфдоме. Дай-ка подумать. — Тинкер попрыгала на месте. Как ни странно, простенькое упражнение иногда помогало. Вероятно, ее мозгам нужна была встряска для того, чтобы породить хорошую идею. — Эльф. Исцелить эльфа. Эльфоцеление. Биология эльфов. Ксенобиолог! Лейн!
Между тем Масленка осматривал сложное сооружение, окружавшее Ветроволка.
— А как мы его повезем? Нам же понадобится резервуар, а в нем одном около пяти сотен фунтов весу. Мы вряд ли сдвинем его с места. Даже вдвоем.
Тинкер оценила обстановку: резервуар, бледный израненный эльф и потоки крови.
— Мы заберем с собой трейлер, мастерскую. Поставим его на платформу твоего тягача.
— Ты шутишь?
— Это к вопросу о том, как мы его доставим.
— Черт, а вверх-то как, в обсерваторию? К тому же мы не знаем, дома ли Лейн. Телефоны-то по-прежнему не работают.
— В День Выключения она, как правило, на месте. Скачивает данные с домашнего компьютера. Если же ее не окажется… Ну, тогда поедем в больницу. В «Мерси». А если там его не возьмут… Право, не знаю. Например, поедем в Монровиль и поищем ветеринара.
— Монровиль? Ты имеешь в виду, поедем на Землю?
— Мы на Земле.
— Мы в Питтсбурге, — сказал Масленка. — А ведь Питтсбург давно не является частью Земли.
— Если понадобится поехать на Землю, мы поедем на Землю.
Заправить тягач горючим, отключить трейлер от городской энергосистемы и установить в нем автономное питание, пропустить канаты под трейлер и осторожно поднять его краном (с отключенным магнитом) на платформу и укрепить на ней — все это отняло у них больше времени, чем рассчитывала Тинкер. Она проверила, не забыли ли они взять меч и пистолет Ветроволка. Если эльф доживет до Пуска, они доставят его вместе с оружием в ближайший хоспис. Нашла Тинкер и отброшенное в сторону аннулирующее заклятие, аккуратно сложила бумагу так, чтобы руна не измялась, и положила в нагрудный карман рубашки. Если дела пойдут плохо и Ветроволк все же умрет, то, может быть, заклятие сработает после его смерти и разрубит магическую связь между ними. Вентиляционное окно трейлера удобно встало как раз напротив заднего окна кабины тягача, так что при желании Тинкер могла перелезать из трейлера в кабину. Решили, что машину поведет Масленка — как более осторожный и, конечно, более терпеливый из них двоих. Убедившись, что у Масленки все в порядке, Тинкер проскользнула обратно в люк и устроилась рядом с Ветроволком.
— Что происходит? — поинтересовался эльф, чуть приоткрыв глаза. Голос его казался тоньше бумаги.
— Мы везем трейлер к одному человеку, который может вам помочь.
— То есть двигается сам дом?
— Да.
Он закрыл глаза и издал слабый смешок.
— А вы, люди, еще считаете нас богами!
Обсерватория «Аллегени» находилась высоко на холме, в глубине старого городского парка. К ней вела пологая дорога-серпантин. Зимой этот серпантин представлял собой идеальную бобслейную трассу. Дождливой ночью, в раскачивающемся трейлере, с умирающим эльфом этот путь казался кошмарным. Край, пересекавший этот парк с противоположной стороны, отнял у него важный мост, выходивший на более безопасную трассу. Еще на рубеже тысячелетий район Холма Обсерватории сильно пострадал; эффект ворот и утрата моста почти добили его. Если в других частях Питтсбурга Край оставался четко определенной пограничной линией между Эльфдомом и перенесенным куском Земли, то здесь, словно живое напоминание о том, как много было утрачено, поднимался молодой лес из эльфдомских деревьев. Он простирался на целую милю вглубь от Края. Дома здесь не сносили, и их силуэты еще мелькали среди деревьев, как призраки. Многие здания пострадали от сильного пожара: целые кварталы сгорели дотла, прежде чем пожарники обнаружили очаг распространения пламени. Некоторые строения разобрали и унесли по частям охотники за старыми стройматериалами. Несчастные бедняки растащили окна, двери, раковины, унитазы, медные трубы и даже гвозди. Мало-помалу от этих домов не осталось ничего, кроме белых обломков отсыревшей штукатурки.
Теперь Холм Обсерватории стал коммуной ученых, сплотившихся вокруг руководства обсерватории «Аллегени». Сто лет назад этот район считался обителью богачей; здесь сохранились помпезные викторианские дома, ныне превращенные в общежития для ученых. Средний возраст приезжающих равнялся двадцати семи годам. В основном это были молодые доктора наук, отправленные сюда пожилыми научными руководителями, получившими признание на Земле. Каждые девяносто дней население общежитий менялось. Из-за близости обсерватории освещение было неярким, но постоянным. По ночам астрономы изучали параллельную звездную систему, а днем ксенобиологи исследовали инопланетные формы жизни. Хозяйство вели сообща: запасные генераторы, кухонные принадлежности, повара и уборщицы, а также компьютеры обслуживали всех.
Дом Лейн Сканске стоял неподалеку от общежитий. Аккуратная белая ограда защищала роскошный сад, в котором росли розы, функии, леафрины и хлорофоры. Лейн называла сад утешительным призом за вынужденный отказ от жизни в космосе: она стала инвалидом в результате страшной катастрофы межпланетного корабля.
Масленка остановил тягач, направив передние фары на входную дверь большого викторианского дома Лейн, и крикнул:
— Тинк! Мы приехали!
Тинкер проскользнула в кабину и села рядом с ним.
— Он все еще жив.
Всю дорогу она жалела о том, что не спросила Ветроволка об аннулирующем заклятии за те несколько мгновений, когда он был в сознании. Впрочем, не очень-то вежливо спрашивать растерзанного до полусмерти героя, защищавшего не кого-нибудь, а тебя: «А как это работает? Ничего, если я применю это к вам, пока вы не умерли?» Поэтому Тинкер молчала. Все-таки еще оставалась какая-то надежда.
— Пойду взгляну, дома ли Лейн.
— Сейчас четыре утра, Тинк.
— Замечательно! Значит, она дома — если, конечно, осталась в городе.
В доме Лейн была массивная входная дверь с боковыми створками из свинцового стекла, расширявшими проем на два фута с каждой стороны. Дверной звонок тоже относился к антиквариату: при повороте ключа в центре двери натягивалась металлическая струна, ведущая к куполообразному колокольчику, закрепленному с внутренней стороны. Ребенком Тинкер сломала этот звонок, а в прошлом году — починила в знак покаяния. И вот теперь она вертела и вертела ключ, заставляя колокольчик непрерывно звонить.
