Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
— Я знаю, — вдруг отозвалась она, вторя его мыслям. — Но отказываясь от мести, ты позволяешь злу утвердиться в своей безнаказанности.
Хоорс кивнул. В любом случае, она не пыталась разрушить империю, отомстить всем ангелам за свои злоключения. Даже сойдя с ума, не впала в слепую ярость. Четко осознавала, что и зачем делает, для чего, за что и почему. И было даже жаль, что ей не судьба удовлетворить свою жажду мести.
- Помнишь, как учили нас магистры Имагинем Деи? Прости врага своего. Не можешь простить – убей! – отчеканила Люция каждое слово и обернулась к ангелу. – Я не могу просить. Понимаешь?
Он понимал, но ничего не мог ей ответить. В нем так отчаянно боролись совершенно непонятные ему чувства, что он боялся хоть что-то сказать. Прошло время, когда он отвечал за нее головой, давно уже как. Прошло время, когда она отвечала за него, вдруг став его командиром на войне. Несносная девчонка выросла, и он больше не мог ничего поделать. И даже не хотел. Раньше было проще – за крыло схватил и ругай, веди куда хочешь, она жеребенком будет плестись и обиженно фыркать. А теперь? Какой из нее жеребенок? Гарпия, не иначе, недаром ее так и прозвали. Упрямая гарпия, которую за крыло да за косу никуда не отведешь, не заставишь лечь в госпиталь, не уговоришь слушаться врачей. Она выросла и много-много раз доказала, что стала взрослой, а он все не мог смириться с этим, принять ее.
— Ты, как и Алиса, пришел забрать меня? — спросила Люция, положив руку на навершие ножа. Ей бы хватило доли секунды, чтобы воткнуть его ангелу в сердце. И он это понимал.
— Что-то вроде того, — Хоорс пожал плечами. — Но я не буду тебя обратно тащить. Мог бы, ты вон как ослабла, но не хочу.
Он даже посмаковал каждое слово, что сказал. Пожалуй, не врал. И впрямь не хотел силой возвращать ее. Не видел смысла. Она не просто так сбежала, а раз был повод — то сбежит еще раз. И еще. Пока в очередной раз либо не добьется своего, либо не умрет.
— Хорошо, — усмехнулась она краем губ. — Ты провалил задание Лиона, верно? Что будешь делать?
Ангел замялся и убрал крылья, обнажив изуродованную спину Люциферы. О генерале он забыл. Как и о совете, отчете, целой ночи, которую предстояло провести в спорах и бесполезной болтовне.
— Разберусь, — буркнул он, поднимаясь.
— Ты теперь враг для меня, — она следила за каждым его движением, все еще держа руку на рукояти ножа.
Хоорс усмехнулся краем губ.
— Убьешь, как пегаса?
Он не рискнул поворачиваться к ней спиной, только отошел, чтобы она не достала ножом. А поднимется — тут же взлетит, без крыльев ей за ним не успеть.
— Не сегодня. Ведь ты мне только кажешься. Кажешься. Кажешься…
#4. Хочешь мира - готовься к войне
Что до новшеств у нас — недостатка здесь нет,
Значит, в мире в делах и порядка здесь нет.
Понапрасну не надо терзать себя горем —
Ведь от жизни такой нам не сладко здесь, нет!
Алиса неловко чувствовала себя в кресле напротив генеральского стола. И отчего Раун убрал вечную стул-жердочку для крылатых и приволок это подобие трона? Слишком большое, но не для ангелов. Как будто нарочно такое просторное, что утонуть можно.
Черный бархат был таким приятным на ощупь, но Алиса сидела, как на иголках, ожидая ответа. Комната пропиталась ароматом кофе и перца, пряных трав и крови гарпии. Страшно было высунуть язык – все запахи облепят его, оближут зубы, залезут в глотку. И живот скрутит от голода и тошноты. Или от страха. Липкого, мерзкого, влажного на лопатках, щекотного на пояснице под курткой.
Генерал молча смотрел на принесенный дар, бело-бурые крылья Люциферы, прижав кулак к губам. Он почти час так провел, думая о своем. Стоял над столом, забыв про остывающий кофе и главу охотниц, и молчал.
Если бы он хоть слово сказал, было бы лучше! Алиса места себе не находила. Кусала губы, разглядывала все вокруг, пыталась отвлечься. Длинное окно, занимавшее почти всю стену, мало походило на окна всех остальных комнат и коридоров. Возможно, оно было единственным оставшимся со времен правления кошек — крылатые заменили окошки на огромные проемы с витражными створками, чтобы можно было залетать в помещения, минуя двери. Старые черные окна генеральского кабинета делали его недоступным снаружи, как темницу, как крохотную крепость.
Совершенно все здесь было подчиненно минимализму, никаких картин, как в приемных покоях императрицы Изабель, никаких статуй и барельефов — одни лишь голые стены рыже-песочного цвета. Такие же массивные, как стол, черные шкафы, заполненные бумагами. Ни ковра, ни подушек. Ни даже дивана, а ведь Лион часто ночевал в своем кабинете. Из всех личных вещей здесь был только меч и перевязь наград, что лежали на полке у двери. Вот и весь генерал. Лаконичный, странный. Один только бог знал, какая буря бушевала у того в голове.
— Скажи, Алиса, — вдруг произнес он.
И Охотница встрепенулась, чувствуя, как сжимается все нутро. Даже не ощутила, что вцепилась в подлокотники изо всех сил, вонзив обстриженные когти сквозь перчатки.
— Какая самая важная потребность человека? — спросил Лион и поднял глаза.
Алиса растерялась. Она ждала вопросов про Ариный лес, потерянный отряд, чертовы ножи, которые она забыла забрать, Люцию, крылья. А он, как всегда, размышлял о другом. Разве это важно? Или он испытывает ее? Заберет самое дорогое, то, без чего ей не жить, и так накажет? Или он хочет честного ответа? Или проверяет, помнит ли она, как учили в Имагинем Деи?
— Жить? — прошептала она и нервно облизнула раздвоенным языком губы. Запахи ударили в голову, но ящерица лишь мотнула головой, прогоняя дурманящие ощущения. — Инстинкт самосохранения?
Лион отнял кулак, сложил руки на груди и снова уставился на крылья Люции.
Охотница поджала губы, честно размышляя над его вопросом. Нет, ответ она знала, этому их учили. Голод и жажда, инстинкт продолжения рода, свойственные обычным гражданам Империи, безопасность. Но его вопросы никогда не были просты.
— Все неверно. Даже то, что ты вспомнила — неверно, — он пристально следил за ней все это время и не пропустил даже тени на лице. — Первейшая потребность человека — хоть в какой-то мере распоряжаться своей жизнью самому. Все остальное лишь вытекает из этого.
Алисе хотелось спорить, но она одернула себя, понимая, что это может плохо кончиться для нее самой. Спорить с Лионом безнаказанно могла только Люцифера.
Генерал поднял со стола крылья и ловко закинул на плечо.
— Поэтому Люция воевала. Поэтому сбегала. И поэтому выбрала борьбу, — усмехнулся он, подходя к двери.
