Маргарет Уэйс - Драконы Пропавшей Звезды
— Нет, ведет, — заспорил, оживившись, Тас. — Я только не знаю куда, но я взбирался по ней, когда был здесь в прошлый раз. Я тогда хотел вернуться в прошлое и дать ужасной ноге наступить на меня. Только я с тех пор передумал, — торопливо добавил он. — В общем, я видел... Ой! Смотри, Палин, кто здесь! Привет, Карамон!
Палин поднял голову, пытаясь что-нибудь разглядеть в сплошном дыму. Его одолевали тошнота и слабость, и когда он увидел своего отца, стоявшего на верхней ступени серебряной лестницы, то ничуть не удивился. Карамон недавно являлся сыну в Цитадели Света, дабы предостеречь его от решения послать Тассельхофа в прошлое. Сейчас Карамон выглядел почти так же, как и незадолго до своей смерти. Даже состарившись, он казался сильным и крепким. Вот только лицо его заметно изменилось. Раньше он был готов рассмеяться, порадоваться хорошей шутке и глаза его всегда светились надеждой, несмотря на множество несчастий, которые ему довелось испытать в жизни. Теперь же эти глаза были растерянными, как будто что-то искали.
Тассельхоф уже карабкался по лестнице, взволнованно рассказывая что-то молчавшему Карамону. Лестница была невысокой, и Тассельхоф был уже почти на самом верху. Но стоило Палину поставить ногу на первую серебряную ступень, как лестница мгновенно выросла, и, когда маг поднял голову, он увидел перед собой великое множество ступеней, уходивших под самые небеса. Палин понимал, что такой высоты ему не одолеть, но все же стал подниматься, и над ним повеял свежий ветерок.
Карамон по-прежнему стоял на самом верху и, подняв призрачную руку, манил Палина к себе.
Добравшись до верхней ступеньки, Тассельхоф увидел, что лестница, как и говорил Палин, ведет в никуда. Последняя ступенька висела в воздухе, и следующий шаг можно было сделать только в пустоту. Далеко внизу густой черный дым, поднимавшийся от горевших деревьев, создавал нечто вроде безобразного водоворота.
— А что же теперь делать, Карамон? — прокричал Тас.
Палин не услышал ответа, но, очевидно, его расслышал кендер, потому что до мага снова донесся его веселый голос:
— Как здорово! Значит, я полечу как самый настоящий драконид!
У Палина вырвался крик ужаса. Он бросился вперед и, достигнув верхней ступеньки, попытался схватить кендера за рубашку, но не успел.
С возгласом радости Тас раскинул руки, подобно тому как расправляет крылья птица, готовясь в полет, и ринулся с верхней ступени. Он стремглав полетел вниз и почти сразу скрылся в темном дыму.
Палин судорожно вцепился в лестницу. Замерев, с сердцем, бившимся чуть ли не в горле, он ждал предсмертного крика Таса, но до его слуха доносились лишь потрескивание пламени и рев драконов.
Палин вглядывался в клубы дыма и недоумевал. Оглянулся на отца, но Карамона уже не было рядом. А там, где только что стоял старик, извивался в небе красный дракон, и крылья его затмевали собой тот небольшой клочок голубого неба, который вселял в Палина силы во время подъема. Дракон вытянул огромный коготь, намереваясь сдернуть мага с верхней ступеньки.
Ах, как Палин устал, как он устал бояться! Хоть бы чуточку отдохнуть.
Избавиться от этого обессиливающего страха. Навсегда.
Теперь он понял, куда ведет эта серебряная лестница.
К смерти.
Карамон мертв. Вскоре за ним последует его сын.
«Наконец-то, — мрачно, но спокойно сказал себе Палин. — Во всяком случае, узником я больше никогда не буду».
Он бросился с лестницы вниз — и тяжело рухнул на твердый каменный пол.
К такому краткому полету Палин не был готов. Ударившись о пол, он перекатился несколько раз и стукнулся о каменную стену. Оглушенный падением, испуганный и обескураженный, он лежал, глядя в потолок и удивляясь, что еще жив.
Над ним склонилось лицо Тассельхофа.
— У тебя все в порядке? — спросил кендер и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Смотри, Палин! Правда же, здорово? Ты как раз велел мне отправляться к Даламару, и я так и сделал! Он тут как тут! Вот только Карамона я что-то нигде не могу найти.
Палин попробовал сесть. Тело у него болело от ушибов, в горле саднило, легкие жгло так, будто он все еще дышал дымом, но резкой боли он не чувствовал. Изумление и оторопь, охватившие Палина при виде эльфа, заставили забыть о разных мелких неприятностях. Палин был даже не столько удивлен тем, что видит Даламара, — хотя темного эльфа никто не видел последние тридцать лет, — сколько тем, как сильно тот изменился.
Эльфы, будучи долгожителями, на взгляд людей, не слишком меняются с возрастом. Даламар по эльфийским меркам еще не достиг зрелости, и выглядеть ему полагалось так, как он выглядел в момент их расставания. Однако за прошедшие тридцать лет Даламар изменился столь разительно, что Палин даже усомнился, он это или же кто-то иной.
Длинные волосы мага, прежде черные как вороново крыло, были теперь заметно тронуты сединой. Лицо, хотя и сохранившее прежнее изящество линий, сильно постарело. Бледная кожа туго обтягивала скулы, отчего лицо казалось не живым, а словно выточенным из слоновой кости. Орлиный нос вытянулся и загнулся книзу, подбородок заострился. Одеяние висело на похудевшем теле, как на вешалке. Когда-то изящные кисти стали костлявыми, суставы пальцев распухли и покраснели. Рисунок набрякших вен на тыльной стороне рук складывался в грустную карту горестей и болезней.
Палин всегда восхищался Даламаром, сам не понимая почему. Их взгляды на жизнь были сугубо различны. Даламар служил Нутари, Богу темной луны и покровителю черной магии. Палин же был слугой Солинари, Бога серебряной луны и магии Света. Оба испытали глубочайшее отчаяние, когда Боги покинули Кринн, забрав с собой магическую силу. Палин ушел на поиски той магии, которую называли «стихийной», а Даламар удалился и от магов, и от мира вообще. Он искал магию в темных зерцалах.
— Вы не ранены? — холодно спросил маг. В его голосе сквозила не столько обеспокоенность, сколько недовольство. Кажется, его тревожила мысль о том, что в случае ранения Палин может претендовать на какое-то внимание или заботу со стороны эльфа.
Палин с трудом попытался встать. Говорить он почти не мог, горло болело не утихая.
— Со мной все в порядке, — прохрипел он, глядя на Даламара с той же враждебной подозрительностью, с какой следил за ним эльф. — Благодарю за помощь, нам...
Даламар пресек дальнейшие изъявления благодарности резким движением бледной длани. Черный цвет одежд темного эльфа подчеркивал белизну его кожи настолько, что она казалась мертвой.
— Я сделал лишь то, что потребовал кавардак, который вы устроили. — Худая рука скользнула змеей и ухватила Таса за воротник. — Пойдем со мной, кендер.
