Терри Пратчетт - Море и рыбаки
В общем, сюда народ валом не валил. Все знали, за что дают больше очков. Уж никак не за Невезучего Чарли.
Однажды бабаня Громс-Хмурри заставила-таки тыкву взорваться. Но до сих пор никто не сумел разгадать, как ей это удалось.
Под вечер одна из ведьм покинет Испытания, и, что бы ни выходило по сумме баллов, всем будет ясно: вот победительница. Можно взять приз «Самая остроконечная шляпа» и стать лучшей в выездке помела, но это все для публики. Главное — Коронный Номер, над которым трудишься все лето.
Маманя вытянула последнюю, девятнадцатую, очередь. В этот раз на Испытания собралось немало ведьм. Прошел слух о выходе бабани Громс-Хмурри из состава участниц, а ничто не разносится так быстро, как новости в среде колдунов и чародеев — благо им не приходится плестись по земле. В толпе перемещалось и кивало множество остроконечных шляп.
Обычно ведьмы дружелюбны друг с другом не больше, чем кошки, но — опять-таки как кошки — иногда, в урочное время и в урочном месте, на нейтральной территории, способны до некоторой степени примириться. Происходящее на поле напоминало медленный, затейливый танец…
Ведьмы прохаживались, обменивались приветствиями, радостно бросались к вновь прибывшим. Неискушенному наблюдателю могло бы показаться, что он присутствует на встрече старых друзей, и отчасти так оно и было. Но маманя, смотревшая на мир глазами ведьмы, подмечала и очень аккуратный выбор позиции, и осторожные прикидки, и незначительную перемену поз, и тщательно выверенную пристальность и долготу взглядов.
А когда ведьма (особенно малознакомая) оказывалась на арене, остальные мигом находили предлог не спускать с нее глаз — и лучше всего украдкой.
Они действительно напоминали кошек. Те тоже подолгу внимательно разглядывают друг друга, и, когда доходит до драки, в кошачьей голове попросту заверяется печатью нечто давно решенное.
Все это маманя знала. И еще она знала, что по преимуществу ведьмы добры (по большому счету), щедры (к достойным; недостойные обычно получают сполна), ласковы (с робкими и скромными) и в общем и целом очень преданны жизни, щедрой скорее на синяки и шишки, чем на пироги и пышки. Многие жили в леденцовых и пряничных домиках; самые добросовестные из молодых ведьм проводили опыты с разными сортами хрустящих хлебцев. Никто не жарил в печке детей (даже если они того заслуживали). Главным образом ведьмы занимались тем, что повелось от века, — облегчали соседям пришествие в этот мир и отбытие в мир иной, а в промежутке помогали им преодолевать наиболее противные препятствия.
Это требовало особенных качеств. Особого слуха, ибо общаться с людьми приходилось в обстоятельствах, располагающих к откровенности: например, вам вдруг рассказывали, где закопаны деньги, или кто отец ребенка, или откуда под глазом опять синяк. И особого языка — такого, который постоянно остается за зубами. Чужие тайны — это власть. Власть приносит уважение. А уважение — твердая валюта.
Внутри этой семьи сестер (впрочем, трудно назвать семьей сестер это хрупкое объединение закоренелых единоличниц; сборище ведьм — не шабаш, а маленькая война) испокон века существовала негласная иерархическая лестница, не имеющая никакого отношения к традиционному толкованию положения в обществе. Вслух ни о чем таком никогда не говорили. Но если умирала старая ведьма, товарки-соседки обязательно сходились на ее похороны ради нескольких последних слов и потом в гордом одиночестве отправлялись по домам, а в голове у каждой вертелась коротенькая мыслишка: «Еще одну спровадила».
За новенькими же наблюдали чрезвычайно внимательно.
— С добрым утречком, госпожа Огг, — послышалось у мамани за спиной. — Как поживаете?
— Здравствуйте, хозяйка Трясси. — Маманя обернулась. Картотека в ее голове выдала справку: Яснотка Трясси, проживает близ Редкотени со старенькой мамой, нюхает табак, любит и понимает животных. — Как ваша матушка?
— В прошлом месяце схоронили, госпожа Огг. Маманя Огг очень хорошо относилась к Яснотке: они редко виделись.
— Ах батюшки… — огорчилась она.
— Но я все равно передам, что вы о ней справлялись. — Яснотка глянула в сторону ринга и спросила: — Что это там за толстуха? Зад как две подушки.
— Это Агнес Нитт.
— А голос очень подходящий для проклятий. Услышишь такой — мигом поймешь, что тебя прокляли.
— Да, повезло девушке, голос ей достался в самый раз для проклятий, — вежливо откликнулась маманя. — Ну и мы с Эсме Громс-Хмурри дали ей пару советов, — добавила она.
Яснотка повернула голову.
На дальнем краю поля возле «Счастливого уженья» одиноко сидела розовая фигурка. Похоже, «Счастливое уженье» не пользовалось бешеным успехом.
Яснотка наклонилась поближе.
— Что она там делает?
— Не знаю, — пожала плечами маманя. — По-моему, ей взбрело в голову стать любезной.
— Эсме? Любезной?
— Э… да, — подтвердила маманя. От того, что она поделилась с Ясноткой, легче не стало.
Яснотка уставилась на нее, поспешно сотворила левой рукой ограждающий знак и заторопилась прочь.
Остроконечные шляпы тем временем начали собираться в маленькие стайки по три и по четыре. Заостренные верхушки сближались, сбивались в кучки, заводили оживленную беседу, затем разъединялись, словно лепестки цветка, и повертывались к далекому розовому пятнышку. Потом какая-нибудь из шляп откалывалась от своей группы и устремлялась к другой, где все повторялось сначала. Волнение нарастало. Назревал взрыв.
То и дело кто-нибудь оборачивался и смотрел на маманю, поэтому она поспешила прочь, лавируя между аттракционами, и в конце концов очутилась у ларька гнома Закзака Крепкорука, производителя и поставщика оккультных безделушек для самых впечатлительных. Закзак радостно кивнул ей поверх выставочного стенда с надписью «ПОДКОВЫ НА УДАЧУ, $2 ШТУКА».
— Приветствую, госпожа Огг. Маманя вдруг взволновалась.
— На удачу? А что в них такого? — Она взяла подкову.
— Как что?! Каждая подкова — две монеты в мой карман! — ответил Крепкорук.
— Но почему они приносят удачу?
— Завернуть вам штучку, госпожа Огг? Знал бы я, что торговля пойдет так бойко, прихватил бы еще ящик. Нашлись такие дамы, что брали по две!
«Дамы» было сказано со значением.
— Ведьмы покупают подковы на удачу? — изумилась маманя.
— Так метут, будто завтра конец света, — ответил Закзак. Он нахмурился. Все-таки ведьмы… — Э… но ведь ничего такого не будет? — прибавил он.
— Я в этом почти уверена, — ответствовала маманя. Закзака это, похоже, не успокоило.
— Обережные травы тоже расхватали, — припомнил он. И, как истинный гном, для которого Потоп — дивная возможность устроить распродажу полотенец, добавил: — Позволите предложить вам кое-что интересное, госпожа Огг?
