Нина Лукинова - Два цвета неба
Злость закипает внутри пропорционально громкости их смеха, от которого слегка сотрясаются белоснежные стены Дворца и противно дребезжат стекла под потолком, грозя просыпаться дождем мельчайших осколков. Дарен продолжает неотрывно смотреть на меня, что-то есть в его глазах, помимо холода… интерес? Словно он выжидает, как хищник на охоте, играет с загнанной косулей. Почему он не остановит их? Куда подевались галантность и манеры? И тут в голове, подобно яркой вспышке среди темноты, раздается теплый мягкий баритон.
«Прекрасная игра, Налана! Просто блестяще! Ты заслуживаешь «Оскара»! С другой стороны, ты перестаралась. Невозможно настолько поглупеть всего за тысячу лет!» ― говорит в моей голове голос Дарена, пока голубые глаза приковывают к себе взгляд.
«Что вы от меня хотите?» ― также мысленно спрашиваю я под непрекращающийся смех, чувствуя, как ярость подступает к горлу.
«Вопрос в другом, что хочешь ты? Либо, ты действительно ничего не помнишь, либо ведешь свою игру, к чему я больше склоняюсь. Налана, мне можно верить», ― доверительно говорит он, прерывая контакт. Злость накатывает с новой силой. Понимание медленно уплывает из помутившегося разума. От этих людей, или существ зависит моя жизнь, дальнейшая судьба. По всем правилам выживания, попадая в опасную близость от голодных хищников, нужно сидеть тихо, как мышка, не издавая ни звука, ни шороха, или притвориться мертвой. Вот только я никогда не была мышкой, и не собираюсь ей становиться даже на Фабрике Душ. Жалкий человечек в окружении Богов тоже может показать когти! Не в силах больше выносить их издевательский смех, резко вскакиваю на ноги, ударяя кулаками по мраморной столешнице с такой силой, что костяшкам становится больно, но сдерживаю гримасу поджатием губ в кривую усмешку, старая привычка, сколько себя помню.
― Прекратите! ― громко реву я, срывая голосовые связки, искря глазами не хуже перегруженного энергией трансформатора. Шесть пар глаз вновь устремились в мою сторону дулами автоматов в стане врага. Прервав их безудержное веселье, замечаю в разноцветных радужках истинные эмоции, вызванные столь дерзкой неожиданностью. Изумление, восхищение, испуг, ненависть, презрение и… радость. Дарена последнего коснулся мой блуждающий взгляд, но затуманенный пеленой мозг не предал этому значения, а зря! Сколько проблем можно было бы избежать, запомни я эту незначительную сценку, когда простая смертная смогла вывести великих всемогущих Богов одним стремительным порывом. ― Прекратите ржать, как бешеные кони! — продолжаю я. Еще секунда и у самой от ярости вздыбится пена на губах. ― Думаете, раз вы Боги, имеете право надо мной смеяться? ― гневно выкрикиваю я, чувствуя, как задрожали стены с новой силой, а арочные окна над потолком напоминают трясущуюся на воде рябь. ― Да, я умерла, да, попала сюда, в ваш идеальный мир! И да, вам это не нравится, но это не повод унижать меня! ― выпаливаю я на одном дыхании, ожидая реакции. ― Если не хотите отвечать на мои вопросы, то к чему маните, как голодную собаку костью? Я ничего не знаю, не помню, кроме своей жизни, не знаю, кто такой Люцион! ― голос предательски срывается на истерику. ― Если думаете, что я мечтала оказаться здесь, то глубоко заблуждаетесь! ― предательские слезы готовы скатиться по щекам с силой Ниагарского водопада. Боль, обида, страх, унижение превратились в огромный снежный ком черного цвета, лавиной разрывающий грудь, и только неимоверным усилием воли я смогла сдержать себя в руках, не дать им нового повода для насмешек. — Я не знаю, как попала сюда,…― тихо заканчиваю пламенную речь, устало плюхаясь в кресло. Показалось, или тигр на каменной спинке издал тихий рык? Неважно, не хочу думать…
Гробовое молчание повисло в белоснежной пустоте холодного круглого зала, самое тягостное из всех возможных состояний бытия. Повиснув на опасной высоте, оно напоминает тугую склизкую пленку, лишающую кислорода. Нужно пробить, но никто не хочет пачкаться. Боги невольно потупили глаза, опять же все, кроме Дарена. Пройдясь по ним скользким взглядом, останавливаюсь на черноволосом мужчине, улыбающимся одними губами в нечитаемом выражении. Самодовольство? Нет! Стыд? Тоже не то… Тщательно скрытая радость, он доволен моей реакцией, словно ждал ее как глоток свежего воздуха. Еще одна игра, правил которой я не понимаю.
Если в первые мгновения Дарен показался оплотом чистоты и радушия, то по мере его реакции, этот человек превращается в холодного циника, безжалостного стратега, неглядя жертвуя пешками во имя удачного исхода боя. Но в его глазах есть нечто еще, скрытое, неуловимое, подобно волшебной эльфийской пыли. Интерес? Начинаю повторяться, но мысли не хотят развиваться, решив закупориться в плотный кокон отрешения. Он не так прост, как показалось вначале, за доброй улыбкой скрывается нечто неизвестное, заинтересовавшее Бога в простой смертной.
На удивление, тишину нарушил Лукиан. Откашлявшись и проведя рукой по светлому ежику волос, он тихо произнес, практически шепотом:
― Прости, Налана. Это было жестоко, нам не следовало. Просто ты…― далее он замялся, собираясь с мыслями. Глубина задумчивости и сострадания в красках отразилась на добродушном круглом лице парня.
― Не такая, как все, Налана! — продолжает за него Дарен, послав в парня убийственный взгляд. Остальные поддержали его одобрительными кивками. Чувствую, что он знает гораздо больше, чем говорит, словно играет на два фронта. Только не могу понять, какое место занимаю я посреди шахматной доски? И занимаю ли вообще, но его отношение явно заслуживает пристального внимания. ― Ты избрана Силой Фабрики и Создателя, ты та, кто сможет остановить зло. Не дать ему распространиться, и прорасти его гнилым отравленным плодам.
― Послушайте, Дарен… ― начала я, но властный голос прервал легкий поток слов, будто обрезав шелковую нить.
― Не надо слов, Налана. ― перебивает он. ―Скажи, только честно, хочешь ли вернуться в прежнюю жизнь? ― тихо спрашивает он. Неужели никто не видит интереса в его глазах, загорания искорок азарта? Или это часть неподвластной мне игры? ―Хочешь ли ты вернуться на землю, Налана? Продолжить то, что оставила, продолжить грешный путь по жизненному пути? ― спрашивает он, но вновь в словах скользит потаенный смысл, а я не могу спросить, чувствуя, как пересохший язык прилип к небу. ― Вопрос в том, что ты хочешь, Налана! ― знакомые слова, сказанные несколько минут назад резанули по сердцу. Ощущаю себя главной героиней театральной постанови, словно его вопрос не требует продолжения, и финал давно известен, отыгран тысячу раз. Он ждет ответа. С каждой секундой этот человек, Бог, становится все большей загадкой, незыблемой и непонятной, меняющей с легкостью направление, подобно ветру.
